Книга Пир попрошаек - Дэниел Худ

Стражник вяло отсалютовал командиру и повел Даймонда к зданию городского суда. Толпа с недовольным шепотом расступилась, давая дорогу. Зеваки были явно разочарованы. Они рассчитывали увидеть нечто более впечатляющее, чем какой-то там труп. Лайам почувствовал, что внимание публики переключилось на него, но и в нем зрители не нашли ничего для себя нового. Потоптавшись на месте еще пару минут, гуляки вернулись к винным лоткам.

Разобравшись с трупом, Кессиас взял приятеля под руку и повел через площадь в сторону райончика, где селились одни дворяне и богачи и который в простонародье назывался Макушкой. Лайам шел, досадливо хмурясь. Эдил принялся обстоятельно повествовать о том, как он провел первый осмотр места происшествия, но спутник пропускал его слова мимо ушей. Он прикидывал, сколько народу слышало шуточку неунывающего (по крайней мере в последний десяток минут) начальника городской стражи. Ему начинало казаться, что, все, с кем он хотя бы мало-мальски общается, сговорились поддерживать вокруг его персоны атмосферу какой-то жутковатой загадочности. Что бы Лайам ни делал, на какие бы ухищрения ни пускался, в Саузварке все прочней и прочней укоренялся миф, что он чародей. А обстоятельства лишь подливали на эту мельницу воду.

Вот и сегодня, мало того, что ему пришлось проехать полгорода с мертвецом за спиной, так еще и Кессиас, решив блеснуть остроумием, громогласно понес совсем уж несусветную чушь.

«Теперь у местных сплетников опять появилась пища для пересудов, — думал сердито Лайам. — В любой таверне, в любой забегаловке от Муравейника до Аурик-парка будут судачить лишь об одном. Знаете чародея, что проживает на побережье? Так вот, он ловит акул, насаживая на крючок людей вместо приманки! Скоро дети, завидев меня, станут скрещивать пальцы и шарахаться в стороны, чтобы тень страшного человека не могла их задеть!»

— Ну с чего это вам вздумалось ляпнуть, что я приманиваю рыбу на мертвецов?! — воскликнул, не удержавшись, Лайам, когда они уже подходили к Макушке.

— А? Что?

Эдил оборвал фразу на полуслове. Искреннее смущение, отразившееся на его простодушном лице, несколько смягчило гнев Лайама.

— Ладно, забыли… Простите, я не расслышал, о чем вы хотели сказать.

Они являли собой довольно странную пару: долговязый, но хорошо сложенный Лайам — с коротко стриженными белокурыми волосами, в сверкающих кожаных сапогах и дорогом плаще и кряжистый массивный эдил в простой стеганой куртке, с кустистой бородой и гривой взъерошенных черных волос, похожий на ряженого медведя.

В Саузварке не было ничего превыше Макушки — ни по богатству обитателей, ни по расположению над уровнем моря. Богачи строились тесно, свободной площади тут не имелось. С севера и запада к гребню холма лепились дома менее зажиточных горожан, а с юга и востока Макушку подпирали скалистые утесы, отвесно уходившие вниз — к морю. Не имея возможности раскинуться вширь, Макушка тянулась ввысь. Пяти- и шестиэтажные здания с узкими, но затейливыми фасадами образовывали сеть опрятных и довольно просторных улиц. Лайам и Кессиас свернули к самой дальней из них, именовавшейся, соответственно, Крайней.

Дом госпожи Присциан выглядел поскромнее соседних особняков, но в этой скромности угадывалось изящество особого рода, стремившееся не к вычурности, а к простоте. Пять этажей, высокие окна, нарядная черепичная кровля. Потемневшая от времени кирпичная кладка стен, местами проглядывавшая в сколах мраморной облицовки, указывала на почтенный возраст строения. Широкая лестница светлого камня вела к парадному входу.

Эдил приостановился и таинственным шепотом сообщил:

— Я вот что думаю, Ренфорд, вся эта история — сплошная загадка! В доме были только свои, запоры нетронуты, а сокровище все же пропало.

— Да-да, конечно, — пробормотал Лайам. Его уже терзали сомнения. Он лихорадочно размышлял, как поступить. Момент был пиковый, и следовало понять — нырять ли ему прямо сейчас в набитый головоломками омут или, пока не поздно, бежать без оглядки? Госпоже Присциан еще ничего не обещано, а Кессиас — добрый малый, он внутренне покорежится, но смолчит.

«Скорей бы уж все началось!» — воскликнул мысленно Лайам и решительно взбежал по ступеням. Эдил, удивленно крякнув, последовал за приятелем.

Стучаться пришлось на удивление долго, а угрюмый слуга совсем не обрадовался гостям.

— Леди сейчас в солярии, — пробурчал он, впуская их в дом. — Не соблаговолят ли господа подождать?

Пришлось соблаговолить, ибо выбора им не оставили. Слуга повернулся и тут же ушел.

Лайам в очередной раз поразился той легкости, с какой южане обращаются с титулами. Госпожа Присциан вовсе не являлась дворянкой. В Мидланде, на родине Лайама, никому бы и в голову не пришло назвать леди женщину неблагородного происхождения — это сочли бы вопиющим нарушением этикета. «Однако там у нас нет и таких богатых торговцев, — подумал он. — Только владетельные вельможи, рыцари, мелкие помещики да селяне. А селянку никто не подумает называть леди и здесь».

Под стать его настроению, убранство дома, доступное взору, было несколько мрачноватым. Стены, обшитые дубом, полы, покрытые красным лаком, массивная мебель, драпировка темных тонов — все это заставляло спутников чувствовать себя слегка неуютно, и они оба молчали. Вскоре вернулся слуга, теперь он был не только угрюм, но и словно напуган.

— Леди просит господ войти.

— Скорее веди их сюда, Геллус, — раздался далекий, но звонкий голос. — Гостей у порога не держат, сколько раз можно тебе повторять!

Лайам улыбнулся и пошел на голос — к солярию, расположенному в дальнем конце коридора. Просторное, выдержанное в светлых тонах помещение, выходящее застекленной стеной в небольшой сад, резко контрастировало с полумглой, царившей в прихожей. Оно было просто пронизано светом — даже в этот не самый погожий зимний денек. За садом простиралось море, переходящее в небо, затянутое кое-где облаками. Две женщины, сидевшие в легких плетеных креслах, встали и поклонились гостям. Лайам учтиво поклонился в ответ и обратил взгляд к старшей из них.

Она была ничем не примечательна внешне. Среднего роста, с довольно моложавым лицом, на котором начинали появляться морщинки, седые волосы зачесаны назад и уложены в узел. Дымчато-серое платье простого покроя также не вносило никакой нотки оригинальности в этот портрет. Но почему-то компаньонка вдовы — молоденькая и весьма хорошенькая особа — казалась фигурой второго плана рядом с сухонькой и мало чем примечательной госпожой Присциан. Может быть, в том был повинен острый и проницательный взгляд пожилой дамы, а возможно, такое впечатление создавала ее абсолютная неподвижность в комнате, полной движения. Море вдали непрестанно и тяжело колыхалось, поблескивая на солнце, голые ветви деревьев сада качались, блики и тени играли на стенах, а хорошенькая особа постоянно промокала платочком глаза. Но пожилая дама стояла неколебимо, как камень, и ее дымчато-серое платье лишь усиливало этот эффект.

— Вы пришли раньше, чем я ожидала, — обратилась она к Лайаму. — Наверно, прослышали о моих неприятностях?