Книга Крысиный король - Чайна Мьевилль

Тот, кто это сделал… он приходил по твою душу. Старик просто помешал ему. Ты не обычный парень, Сол, в твоих венах течет особая кровь, и во всем городе есть только одно живое существо, которое может перелить тебе свою кровь. Твоя мать была моей сестрой, Сол.

Твоя мать была крысой.

Глава 4

Сделав это нелепое заявление, Крысиный король откинулся назад и замолчал.

Сол тряхнул головой, чувствуя одновременно и недоверие, и любопытство, и отвращение.

— Она была… кем?

— Да крысой, блин, крысой… — медленно сказал Крысиный король. — Запала на папашу твоего, вот и вылезла из канализации. Трагедия, куда там Ромео с Джульеттой. Хоть и королевских кровей, а все равно сбежала. Но знала, что от меня не скрыться. Время от времени я наведывался к ней. Она, конечно, говорила мне «Убирайся». Хотела забыть прошлое: нюх новый, да сама-то воняла по-старому. Знаешь, от себя не отмоешься. Кровь гуще воды, а крысиная кровь самая густая.

Где-то внизу, в черном провале улицы, появилась патрульная машина, изрыгая лучи голубого света.

— И с тех пор, как твою мать положили в землю, я приглядывал за тобой потихоньку: хотел уберечь от неприятностей. А для чего еще нужна семья, Сол? Догоняешь, похоже. От своей крови не убежишь, Сол… Похоже, тебя подставили, а отец упал не по своей воле.

Сол сидел неподвижно и смотрел мимо Крысиного короля. Когда до него дошел смысл смертельно страшных — пусть нарочито витиеватых — слов, его прорвало. Он увидел лицо отца, повторенное в сотне разных видов. И на фоне застывших картинок своих воспоминаний увидел могучее, плотное тело, медленно падающее в ночном воздухе, зияющую дыру рта, раскрытого от страха и от неожиданности, глаза, вытаращенные в безумном поиске спасения, поредевшие волосы, которые бьются на ветру, как пламя свечи, раздутые дрожащие щеки и колючие осколки стекла, что вихрем кружат вокруг него, а он летит навстречу темному газону, к земле, промерзшей, как тундра.

Ком подступил к горлу, и у Сола вырвался пронзительный жалобный стон. Его удивило, насколько быстро слезы застлали глаза и хлынули по щекам.

— Отец… — зарыдал он.

Крысиный король пришел в ярость.

— Прекрати немедленно, прекрати, ты заткнешься, наконец?!

Он резко поднял руку и несильно ударил Сола по щеке.

— Эй, эй, ну хватит, твою мать!

— Да пошел ты! — только и смог выдавить из себя Сол, хлюпая, шмыгая и вытирая нос рукавом тюремного джемпера. — Отойди, дай мне побыть одному…

Слезы снова хлынули рекой. Он оплакивал свое одиночество, бил себя по голове, закатывал глаза, будто в нестерпимых мучениях, и ритмично завывал, колотя себя по лбу.

— Прости меня, папа, прости, прости… — стонал он, тихо всхлипывая.

От безысходности и ужаса бессвязные слова путались, где-то внутри нарастала жгучая боль. Он сидел на гребне крыши, обхватив голову руками, отчаявшийся и одинокий.

Через просвет между пальцами ему было видно, что Крысиный король уже не сидел рядом: он бесшумно перебрался на другой конец крыши и стоял, отвернувшись от Сола, глядя на Лондон, чтобы не видеть слез, которые так его раздражали. Тело Сола содрогалось от рыданий, когда он смотрел сквозь пальцы на странную фигуру, возвышающуюся между кирпичных стен, на Крысиного короля. На своего дядю.

Сол начал отползать назад, все еще рыдая, пока не ощутил спиной сырую поверхность дымовой трубы. Он оглянулся через плечо и увидел, что две трубы стоят очень близко к гребню крыши, образуя нечто вроде маленькой каморки, куда он тут же заполз, извиваясь. Затем свернулся в тесном пространстве, отделенный от неба, от головокружительных скатов с обеих сторон и невидимый для Крысиного короля. Сол чувствовал себя таким измученным, что усталость, казалось, пронизывала его до костей. Он лег на бок в своем тесном убежище и закрыл голову руками. Тут он еще немного поплакал, но слезы лились уже как-то по инерции, как у ребенка, забывшего, отчего начал плакать. Так он лежал на склоне шиферной крыши, под дымовыми трубами, голодный, в чужой разорванной одежде, одинокий и совершенно запутавшийся, пока удивительным образом не уснул.

Когда он проснулся, было еще темно, только на востоке едва светлела кромка неба. Сол не успел насладиться роскошью пробуждения — неспешно потянуться, еще не понимая, где ты и кто ты, и потом медленно это осознать. Он открыл глаза, уперся взглядом в красные кирпичи, понял, что лежит в объятиях Крысиного короля, и содрогнулся от острого приступа клаустрофобии. Он дернулся и высвободился из кольца этих бесстрастных рук, обхвативших его исключительно из практических соображений. Глаза Короля были открыты.

— С добрым утром, малыш. Прохладно перед рассветом. Бок о бок лежать теплее, вот ты и поспал подольше.

Крысиный король выпрямился и встал, потягиваясь каждой частью тела по очереди. Потом ухватился за верхний край высокой трубы и подтянулся на руках, болтая в воздухе ногами. Он громко харкнул, сплюнул мокроту в дымоход, медленно посмотрел в одну сторону, потом в другую, осматривая далеко раскинувшийся, неотчетливый в сумерках город. Потом разжал руки и спрыгнул на крышу. Сол поднялся с трудом, ноги его соскальзывали по скату. Он вытер с лица грязь и сопли.

Крысиный король повернулся к нему.

— Мы так и не закончили нашу маленькую беседу. Нас… прервали ночью. Тебе надо ужас сколько всего узнать, парень, и твой учитель перед тобой, нравится тебе это или нет. Но для начала надо сваливать отсюда по-тихому. Он рассмеялся: мерзкий, гортанный лающий звук резанул слух. — Черт возьми, а они быстро хватились тебя ночью. Прикинь, сирен не включали — не хотели тебя спугнуть, наверное, но взбесились-то — это точно: машины носились, как те синезадые обезьяны в клетке, а я играл с ними в «ку-ку», сидя прямо наверху. — Он снова рассмеялся, и, как все прочие издаваемые им звуки, смех прозвучал, казалось, в дюйме от уха Сола. — О да, я самый искусный вор.

Последнюю фразу он произнес с особым пафосом, как финальную реплику в пьесе.

Король подбежал к краю крыши, с немыслимой уверенностью ступая по крутому скату. Прильнув к водосточному желобу, он некоторое время рыскал почти у самой кромки, пока не нашел то, что искал. Тогда он обернулся и жестом позвал Сола. Сол продвигался вдоль гребня крыши на четвереньках, боясь встать во весь рост на ненадежном сером шифере. Он остановился прямо над Королем.

Тот оскалился и прошептал:

— Сползай вниз.

Сол обеими руками ухватился за узкий бетонный гребень и начал медленно спускать ноги, пока все его тело не распласталось по скату над Крысиным королем. Но тут руки перестали его слушаться, и он не смог разжать пальцы. Тогда Сол поспешно изменил тактику и попытался двигаться в обратном направлении — назад через гребень крыши, но от ужаса все мышцы свело. Чувствуя себя в ловушке на скользкой поверхности, он запаниковал. Непослушные пальцы разжались.