Книга Демоны Алой розы - Степан Вартанов

Но сначала они нашли сэра Эндрю – или он их нашел, это как посмотреть… Рыцарь, как оказалось, уже полгода выслеживал чернокнижников в одиночку – срок, как поначалу показалось отцу Уолтеру, чудовищно большой, что (опять же, как ему показалось поначалу) могло быть вызвано лишь отсутствием у рыцаря опыта розыскной деятельности.

С тех пор он изменил свое мнение. Рыцарь был неглуп и все делал правильно, а вот у их общего врага многому можно было поучиться по части конспирации, заметания следов и военных хитростей. Тогда же стало понятно, что речь идет не о горстке маньяков, а о хорошо укоренившейся ереси. Об ордене.

В разных концах Англии, да и за ее пределами тоже, люди Церкви пришли в движение, собирая из кусочков мозаику для отца Уолтера и сэра Эндрю, постепенно превращающегося из простого рыцаря в рыцаря на службе святой церкви. Колдуны – обречены. Наказание – будет неотвратимо.

* * *

– Он уничтожил четверых, остальные бежали. С ними очередной ребенок. – Отец Уолтер развел руками. – Прости, приятель, но тебе опять придется полетать.

– Кар. – Ворон пошире расставляет ноги, упираясь в крышку стола и всем своим видом показывая, что с места его не сдвинуть. Со значением постукивает клювом по столешнице. Отец Уолтер улыбается:

– Ну конечно, как я мог забыть!

Старая игра, в которую они играют с самых первых дней знакомства, когда маленькая птица еще не доверяла человеку, полагая (основываясь на своем жизненном опыте – справедливо полагая), что перемен к лучшему не бывает. Отношения наладились, доверие – возникло, а игра – осталась.

Сэр Уолтер достает приготовленные слугой (тоже монахом, разумеется, доверенным лицом и прекрасным воином) два горшочка, скорее даже тигля, объемом в горсть, не более. Ставит на стол. Открывает, и чуть морщится. В одном горшочке – отборное парное мясо. В другом – то же мясо, но уже подгнившее, темное.

– Твой обед, Чарли. И заметь, я все еще надеюсь привить тебе хороший вкус.

Чарли подскакивает к тиглю со свежим мясом, внимательно его осматривает. Тщательно чистит клюв о край тигля…

И поворачивается к нему спиной, выбирая гнилье.

– Нет, я, конечно, понимаю, что о вкусах не спорят, – бормочет «маска» отца Уолтера, – и ты, к примеру, тоже не любишь ви́ски…

Вот оно – неоспоримое доказательство того, что ворон разумен: едва услышав слово «виски», он взъерошивает перья, разом становясь вдвое крупнее, и шипит возмущенно.

– Да-да, я помню.

Виски отец Уолтер пил редко – по сану не полагается, да и ясность мысли, если она является твоим основным рабочим инструментом, сбивать не следует. Но иногда – пил. По праздничным случаям. Стоит ли упоминать, что перепробовавший к тому времени все человеческие блюда крылатый пройдоха захотел узнать, что же с таким наслаждением дегустирует из маленькой рюмочки человек.

– Я тебя предупреждал.

– Кар! Кар! Кар!

Вообще-то вороны могут подражать человеческой речи. Надо лишь приложить усилия – отец Уолтер видел говорящих воронов, ворон, галок… Даже одного скворца. Но вот беда – похоже, в бродячем балагане, где Чарли провел свое детство, его уже пытались научить говорить, да так, что при любой попытке малыша просто колотить начинало. Ну ничего. Мы и так проживем. В любом случае, такой умной птицы в Англии больше нет.

Отец Уолтер улыбается, наблюдая, как его питомец перебирает клювом четки, – подсмотрел за человеком, шельмец. Научился. Один раз он проделал это на людях – просто в таверне, где они остановились инкогнито, чтобы пообедать. Народ устроил овацию и монеток набросал – вполне хватило заплатить за два обеда. Уж больно похож был в этот момент пройдоха на напыщенного монаха-францисканца, размышляющего о вечном и лишь иногда отвлекающегося на тарелку с кашей.

– Ты похож на странствующего проповедника.

– Кар.

* * *

Все, решительно все, связанное с этим вороном было сложно и неоднозначно. Настолько сложно, что, кроме самого отца Уолтера, никто не был посвящен в детали. Конечно, можно говорить себе – кому, мол, интересна ручная ворона. Но это будет неправдой.

Отец Уолтер боялся за своего питомца.

Сначала он просто полагал Чарли умной птицей. Если почтовый голубь может лететь к своей голубятне, то как организовать связь между двумя людьми, которые движутся и к голубятне не привязаны? Никак.

Однако если твой ворон достаточно умен, чтобы воспринять направление и затем лететь, выискивая заранее известную цель… Сначала целью был «знак» – узор на крыше шатра, либо на ткани, вывешиваемой за окно, если останавливались в гостинице, как сейчас. Сколько таких знаков у него за это время украли – и не сосчитать. Затем ворон научился узнавать в лицо людей, которых до этого встречал лично. Затем – и это уже было тайной, которой отец Уолтер не собирался ни с кем делиться, – он научился узнавать в лицо людей, виденных им только на рисунке.

Можно, конечно, льстить себе, думая, что дело в качестве рисунка, – что ж! Художником отец Уолтер и вправду был отменным…

Однако как-то раз Чарли прилетел до того, как знак был вывешен за окно.

Последовавшая за этим серия экспериментов, поставленная пытливым монахом, показала, что знаки – вещь совершенно не обязательная, Чарли знает, где находится его друг-покровитель, знает всегда, и откуда приходит это знание – совершенно непонятно. То же относилось к людям, которых ворон успел хорошо изучить либо видел относительно недавно, но увы – сюда не входили таинственные колдуны. По некоторым признакам отец Уолтер заключил, что у них есть своеобразная (магическая, разумеется) защита, что само по себе представляло немалый интерес – о вороне они не знали, так от кого же тогда прятались? Значит ли это, что есть и другие сушества, будь то люди или животные, способные на подобные… ну хорошо, на подобные чудеса? И враждующие с чернокнижниками? Враг твоего врага… кто он?

Ничего, палачу они расскажут все, без утайки.

Хлопанье крыльев, и ворон взмывает в небо. В кои-то веки доподлинно известно, где находится отряд чернокнижников. Надо их найти – и навести на них сэра Эндрю. Хорошо бы, конечно, чтобы это был не один рыцарь, а отряд, но увы – до ближайшего отряда, которому можно доверять – слишком далеко. Впрочем, сэр Эндрю один стоит небольшого отряда.

А когда разозлится – небольшой армии.

* * *

Утро в замке – особое время. Дождь давно кончился, и солнышко уже касается верхушек стен – пора! Просыпается прислуга, выползает во двор, потягиваясь и зевая, спешит – нога за ногу – кто к лошадям, кто на кухню. Просыпается скотина, из-за неплотно прикрытых дверей небольшой овчарни, где проводят последние дни своей жизни привезенные к господскому столу бараны, слышится блеяние. Прислуга кормит скотину, снуют женщины с ведрами, звенит металл и слышны ругательства. Но – вполголоса, чтобы, не приведи Создатель, не разбудить господ.