Книга Огонь, вода и бриллианты - Андрей Дышев

Мужество покинуло меня. Я не смог прикоснуться к трупу руками и спихнул его в яму ногами. Он съехал туда головой вниз, там сложился пополам, как йог. Потом я зашвырнул в могилу шорты, майку и пляжные тапочки. Мы принялись закапывать мертвеца. Это было намного легче, чем выкапывать яму. Мы загребали песок всеми конечностями. Когда разровняли, оказалось, что из песка торчит кончик ступни.

– Глубже надо было копать! – крикнул я, пугая Лисицу глазами. – Зачем ты меня торопила?

– Уложить его надо было аккуратно, а не глубже копать!

– И что теперь? Прикажешь выкапывать?

– Давай насыпем холм, а сверху крест водрузим!

– Хватит острить! Сейчас приедут рыбаки!

Мы замолчали и вновь принялись за работу. Когда мы насыпали холм, мало отличающийся от дюн, я схватил Лисицу за локоть и потащил к машине. Она едва переставляла ноги и все время оборачивалась, кидая взгляды на творение наших рук.

Дорогой мы молчали. Дело было сделано. Мы уничтожили все следы, которые могли бы подтвердить факт преступления и нашу причастность к нему. Лисица дремала на заднем сиденье, изредка поглядывая в окно на виноградники.

– Ты везешь меня к себе на пельмени? – как о чем-то решенном спросила она.

Я промолчал, надеясь, что она все поймет без слов. Моя миссия закончена. Я оказал ей огромную услугу, проявил невиданное сострадание и благородство. По сути, я спас ее от тюрьмы. И этого достаточно. На новые подвиги я уже не был способен. Я высажу ее на шоссе. Там она без труда поймает попутку и доедет до своего «Дельфина». И мы больше никогда не увидимся. И я больше никогда не поеду на тот ужасный пляж. И никогда не буду заниматься подводной охотой.

Я выехал на шоссе, приглядывая обочину, где остановиться. В этот момент меня стала обгонять тяжелая фура. Я взял правее и сбросил скорость. Пронзительно сигналя, фура выскочила на встречную полосу, окутав мой «жигуль» черным удушливым выхлопом. Не успел я взяться за ручку, чтобы поднять стекло, как услышал оглушительный удар. Прицеп фуры стало кидать из стороны в сторону, и весь состав понесло на обочину. Я машинально надавил на педаль тормоза. Кажется, с заднего сиденья свалилась Лисица. Еще не понимая, что произошло, я смотрел на дорогу, посреди которой колесами кверху, развернувшись ко мне боком, лежала покореженная легковушка.

Фура пронзительно завизжала тормозами и тоже остановилась на обочине. Из нее мгновением раньше, чем я, выскочил бледный, как покойник, водитель и со всех ног кинулся к перевернутой машине.

– Зацепил я его… Зацепил я его… – повторял водила, с ужасом глядя на вращающиеся колеса легковушки.

Я попытался открыть дверь, но ее заклинило. Внутри кто-то шевелился.

– Разбивай стекло! – скомандовал я водителю фуры, понимая, что он сейчас не в состоянии принимать решения.

Тот кивнул и принялся выбивать стекло каблуком ботинка. Стекло покрылось сетью трещинок и стало прогибаться, словно было сделано из ткани.

Начали останавливаться другие машины, кто-то принес монтировку, кто-то аптечку. Через пустой оконный проем на четвереньках вылез тщедушный мужичок с перекошенным от страха лицом. Из его носа текла кровь.

У меня минувшей ночью было столько потрясений, что я смотрел на все эти последствия дорожного происшествия, как на игру в домино, которую каждый вечер во дворе устраивали мои соседи. Пульс не участился, и зрачки не расширились. Справедливо полагая, что здесь справятся и без меня, я вернулся к своему «жигулю» и сел за руль.

– Что там случилось? – спросила Лисица.

– Так, ерунда, – ответил я. – Водитель легковушки нос чуть-чуть разбил.

Не успел я тронуться с места, как с воем сирены подлетела машина дорожного патруля. Она встала посреди проезжей части, ослепительно сверкая огнями, из машины выскочили два милиционера.

– Быстро отреагировали, – со скрытым смыслом произнес я и кинул многозначительный взгляд на Лисицу.

– Давай-ка сваливать отсюда! – поторопила она меня.

Я только взялся за рычаг передач, как один из милиционеров кинулся мне наперерез и энергично замахал жезлом.

У меня от страха даже в животе заурчало. Из рук сразу улетучилась сила, и я с неимоверным трудом затянул стояночный тормоз. Лисица, как мне показалось, уменьшилась в размере, ушла вместе со своими поцарапанными ногами куда-то под сиденье.

– Ты только не умирай, – прошептала она. – Улыбайся… Делай удивленное лицо.

Я не знал, как себя вести, и потому безоговорочно принял эти советы. Не знаю, насколько хорошо получилось, но милиционер, увидев мое лицо, остановился как вкопанный и даже сделал шаг назад.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил он, очень медленно поднося ладонь к козырьку фуражки. – Голова не кружится?

Я зачем-то взглянул в зеркало, словно хотел удостовериться, кружится у меня голова или нет.

Милиционер, дождавшись осмысленного выражения на моем лице, приблизился к машине.

– Мне сказали, что вы были свидетелем происшествия.

– Я? – переспросил я.

– А я ничего не видела! – вдруг напористо заявила Лисица из-за моего плеча. – Я вообще спала! Я только сейчас проснулась!

Милиционер подозрительно посмотрел на меня.

– А вы, надеюсь, не только что проснулись?

Отвертеться было невозможно. Пришлось назвать свою фамилию и домашний адрес. Лисица сделала вид, что не слушает.

– Если вы нам понадобитесь, мы вас вызовем, – сказал милиционер, записав мои показания.

«Спать, – думал я, отъезжая от места аварии. – Только спать. Я буду спать трое суток, и нет на свете такой силы, которая сможет поднять меня с кровати раньше этого срока».

Я остановился у заправочной станции. Лисица что-то говорила мне, прощаясь, но я не слушал. В ушах у меня шумел прибой, перед глазами летали мушки, пересохшие губы мечтали о воде.

Как я доехал до дома – не помню.

Глава 6

Если состояние смерти столь же прекрасно, как и состояние глубокого сна, тогда я – оптимист, убежденный, что самое лучшее впереди. Там, в глубине, где мое сознание конусом сходило на нет, я был по-настоящему счастлив, но понял это лишь тогда, когда стал просыпаться.

В тишину забытья сначала просочился громкий стук. Потом к нему добавился звонок. Потом застучало и зазвенело сразу. Возвращение в реальность завершилось резким вспоминанием событий ночи. Здравствуй, жизнь! Чтоб ты провалилась!

Я вскочил в состоянии полнейшей ненависти к собственному существованию. Прижал мятую простыню к мокрому лицу, потом накинул ее на себя и, пошатываясь, поплелся к двери.

Через стекла веранды я увидел Лисицу. Она прыгала, махала бумажным рулоном и что-то кричала, словно болельщик на футболе. Жаль, что моя бабуля не дожила до сегодняшнего дня. Она бы научила эту кенгуру в юбке правилам хорошего тона.