Книга Засланный казачок - Сергей Соболев

Прикомандированная устроилась на заднем сиденье тряского «уазика». Зовут эту девушку — Майя Семенова. Михайлов знал, что она москвичка и является сотрудницей одной из частных охранных структур. Вообще-то у майора сегодня по графику выходной. Но его вызвонили в тот момент, когда он уже собрался ехать с женой и двумя детьми на собственную дачу, и дали команду немедленно прибыть в управление.

Там, в кабинете первого зама главы УВД, и состоялось его первое знакомство с этой столичной штучкой, прибывшей в Кёниг всего два или три часа назад. Приобняв майора за плечи, начальник сказал примерно следующее… «Михайлов, нужно экстренно организовать поиск одной девушки. Данные на нее сообщит тебе прикомандированная Семенова. Вызови на работу всех сотрудников своего отдела! Учти, команда поступила с самого верха! И вообще, Михайлов… не выступай особо… будь на своем месте!..»

Поначалу ничего иного, кроме глухого раздражения и даже неприязни, Михайлов к этой «штучке» не испытывал. Получается, что его, майора милиции Михайлова, а также почти с десяток его подчиненных передали, пусть даже на время, под начало какой-то «соплюхе», которую здесь, в Кёниге, вообще никто не знает. С каких это пор оперативный состав МВД — в лице, скажем, его отдела — передается в фактическое подчинение одной из частных охранных структур, да еще не местной, где бы работали свои люди, а какой-то московской конторы?! Черт-те что, короче, и с боку бантик…

Ладно, был бы какой «зубр», отслуживший лет эдак двадцать на Петровке, а потом занявший кресло руководителя частной службы безопасности. Без вопросов… А что он увидел в кабинете начальника? Девушку, которой с виду лет двадцать пять… ну максимум двадцать семь. В темных брючках, кроссовках на толстой подошве, комбинированной куртке с «молниями» и накладными карманами, с кожаными заплатами на локтях аспидно-черного цвета. На голове красуется бейсболка, голубовато-серого цвета, из плотной замши, с эмблемой «Пумы» над козырьком; на затылке, поверх застежки кепи, пропущен короткий, сантиметров в пятнадцать, «хвост», причем волосы у нее — неважно, свои или крашеные — такого же цвета, что и ее смахивающая на байкерский прикид куртка. Лицо овальное, высокие скулы, карие, в опушке из длинных ресниц, глаза смотрят внимательно и в то же время доброжелательно. В ушной раковине торчит наушник от плеера… Детский сад какой-то, ей-богу…

Пообщавшись какое-то время с Семеновой, майор несколько изменил свое отношение к этой «штучке», навяленной ему начальством в выходной субботний день. Прикомандированная оказалась женщиной неглупой, и пусть она не очень хорошо знала местный криминальный пейзаж, зато понимала, кажется, толк в специфике оперативно-розыскной работы и умела четко формулировать цели и задачи для тех людей, которых решено было привлечь к розыску. Когда речь шла о необходимости получить более полные данные касательно объекта поиска и возможных причин его исчезновения, Семенова здесь — по неизвестной пока майору причине — явно попридержала какую-то часть известной ей информации. Впрочем, розыскникам раздали фотоснимки Юлии и сообщили тот необходимый минимум сведений, который им требовался для работы…

Но не эти обнаружившиеся в ней качества заставили майора Михайлова изменить свое мнение о командированной. Едва он остался наедине с Семеновой, как она вручила ему конверт, в котором оказалось десять тысяч долларов сотенными купюрами: «Это вам и вашим людям, майор. Небольшая доплата за сверхурочную работу…»

Этим вечером их милицейский «уазик» успел побывать уже в самых разных местах города, но никаких следов Поплавской в Кёниге обнаружено пока не было.

«Канарейка», свернув под арку, уперлась фарами в стену серого приземистого здания, лишенного окон.

Из динамика рации, настроенной на милицейскую волну, доносился вялый треп дежурного по городу с одной из патрульных машин. Снаружи накрапывал дождик, редкие тяжелые капли плющились на лобовом стекле, отбивали нечастую и неритмичную дробь на жестяной крыше древнего «уазика». Майор, с трудом справившись с приступом зевоты, повернул голову к такому же сонному, как он сам, водителю:

— Куда это ты нас привез? На станцию «Скорой», что ли?

— Нет, товарищ майор, станцию мы проехали. Вы ж сами сказали, чтоб я сначала вез вас в «холодильник».

— А-а, тогда понятно… Остаешься в машине, сержант! Пойдем, Семенова! Это наш третий в городе и последний по счету «холодильник»…

Они вышли из «уазика». Майор, подойдя к окованной жестью двери, принялся колотить в нее кулаком:

— Открывайте, черти, милиция приехала!

Тишина. Он пнул ногой дверь:

— Эй, есть ли там кто живой?! Или одни только жмуры?

Тут же раздался лязгающий звук; распахнулись разом обе дверцы; в предбаннике, освещенном лишь тусклым светильником, покачиваясь и таращась на ночных визитеров, стоял какой-то плюгавый мужичонка, одетый в крайне замызганный рабочий халат и прорезиненный фартук.

— И-ик! — сказал он. — Че надо?

— Майор милиции Михайлов, — не утруждая себя поиском и демонстрацией служебного удостоверения, сказал розыскник. — Девушка со мной… Я с тобой разговаривал по телефону? С полчаса примерно назад?

— И-ик… Кажись, да, со мной…

— Да ты никак пьян, братец? — Майор развернул мужичонку, подтолкнув его к лестнице, через которую можно было пройти в полуподвальное помещение. — Ха-ар-рош… Опять, черти, бухаете на работе?

Когда они спустились в помещение морга, визитеров накрыла с головой густая волна тяжелых, почти непереносимых для нормального человеческого обоняния запахов… Семенова прикрыла нос и рот надушенным платочком. Майор, по-простецки защемив нос двумя пальцами, принялся шарить пальцами левой руки по стене возле входа, надеясь нащупать включатель (в помещении морга горел лишь слабенький дежурный светильник).

— Почему такая вонь?! — чуточку гнусавя, поинтересовался Михайлов. — У вас что тут, еще с прошлого года покойники лежат? Проветривать надо! Черт… почему верхний свет не врубается?!

— Так это… и-ик!.. Лампочка перегорела.

Майор, цедя ругательства, двинулся в сторону столов, снимая на ходу с пояса фонарь. Впрочем, даже мертвенно-бледного света дежурного светильника было вполне достаточно, чтобы сосчитать все «население» 3-го городского морга: всего на столах было разложено пятеро покойников.

Но стоило розыскнику пересчитать тела, накрытые прорезиненными накидками, как одно из них, на самом дальнем от входа столе, вдруг зашевелилось… потом заняло сидячее положение… потом из-под накидки показалась чья-то всклокоченная голова.

— О-от, черти! — выругался майор, сердце которого пропустило два или три удара. — Вы что, вдвоем тут дежурите?

— Ну так… и-ик!.. одному нельзя, — сказал мужичонка. — Если одному тут сторожить… это… может крыша съехать! Мы тут вместе работаем, а спим, значит, по очереди…

Майор повернулся к командированной, к этой столичной барышне, которая, вопреки его опасениям, держалась пока нормально, хотя и продолжала прижимать к носу свой надушенный платочек.