Книга Марш-бросок - Сергей Соболев

Ну так вот… Хотя Анохин служил в гвардейской, орденоносной, известной на всю страну части, здесь, как и повсюду в Вооруженных силах, имелся некомплект офицеров, в особенности же командиров среднего звена: уровня командира роты, замкомбата, начштаба батальона, старшего инструктора учебного центра. Поэтому, подавая на имя комбрига рапорт о предоставлении ему отпуска, он, по правде говоря, не надеялся на положительный результат. Но комбриг, как казалось тогда Анохину, преподнес ему воистину царский подарок: Анохин сдал дела и отравился в отпуск в самый канун Нового года, двадцать восьмого декабря…

Новый год они встречали в Балтийске, в самом удаленном на запад городе России, в небольшом тесном кругу друзей.

У кого из них двоих возникла идея провести часть отпуска на «материке»? Этого Анохин не мог вспомнить. Разговоры такие велись давно, еще с лета. В том смысле, что как только Сергей получит отпуск, они непременно выберутся в материковую Россию, где в городке Себеж Псковской области проживают его родители и семья его младшей сестры. Анохин давненько уже не бывал в родных краях, и ему, конечно же, кроме всего прочего, хотелось познакомить близких со своей молодой женой. Родителей Ольги уже давно не было в живых – отец погиб еще в восемьдесят четвертом в Афгане, воспитывалась она в семье родной тетки, очень ценила близкие родственные связи, а потому иногда пеняла Анохину за то, что тот редко бывает у своих…

Да, они отправились в отпуск на «материк». Но разве они могли знать тогда, стоя на крытом перроне Южного вокзала Калининграда, что с ними будет через два дня?

Они могли обмануть судьбу, если бы проложили маршрут по-иному: с пересадкой в Смоленске, не заезжая в Москву. Но, во-первых, поезд приходит в Смоленск во второй половине ночи, а это некомфортно. Да и до Себежа им пришлось бы добираться на перекладных, так что по времени они мало что выигрывали. А во-вторых, в кои-то веки предоставился случай побывать в столице: Ольга в последний раз бывала в Москве в девяносто седьмом, а Сергей еще двумя годами ранее, в девяносто пятом, в то лето, когда он примерил лейтенантские погоны… Они даже не обсуждали этот вопрос. Как-то само собой сложилось, что каждый из них рассматривал Москву как транзитный пункт в их совместной поездке на Большую землю. Решено было даже не везти с собой из Калининграда презенты и сувениры для псковской родни Анохина. Зачем? Ведь все можно купить в Москве, где всякого-разного товара – завались. С деньгами, кстати, дела обстояли благополучно: незадолго до отпуска Анохин, как и другие офицеры его части, наконец-то получил «боевые», причем сразу за две командировки, – деньги эти где-то прокручивались больше года, но в конечном счете, пусть с задержкой, все же поступили в финчасть бригады…

Именно из этих денег Сергей и купил своей молодой жене пышный букет красных роз в павильончике неподалеку от универсама «Крестовский», расположенном по соседству с Рижским рынком, напротив Рижского вокзала.

Красивый, очень красивый это был букет, с семью пышными красными розами.

Ближе к вечеру ему принесли в камеру упаковку суточного армейского сухпая и большую, полулитровой емкости кружку крепкого горячего чая.

Анохин съел и выпил все, что ему принесли. А про себя задался вопросом: неужели здесь кормят так всех зеков?

Дальше – больше.

Когда он плотно подкрепился, один из сотрудников СИЗО, пройдя в камеру, опустил из ниши топчан; другой его коллега принес тощую подушку и сразу два солдатских одеяла – зэку Анохину было позволено почивать пусть и не в королевских, но вполне пристойных, по местным меркам, условиях.

Спал он плохо, беспокойно, но к утру – сморило. Разбудил его скрежет дверного замка.

– Заключенный Анохин?!

Сергей к этому времени уже стоял в крохотной камере, лицом к стене, руки назад.

– Сергей Николаевич, – разлепив губы, сказал Анохин. – …года рождения… статья…

– На выход!

Глава 4ШУМИМ, БРАТЕЦ, ШУМИМ

Анохина вывели из карцера, поставили в коридоре лицом к стене, заковали сзади наручниками и лишь после этого скомандовали движение.

Наверное, он все еще внушал какие-то опасения местному персоналу, потому что путь из карцера он проделал под приглядом троицы надзирателей, карауливших каждое его движение.

Они прошли секцию, перекрытую решетками из толстых прутьев; дежурный надзиратель включил кнопку отпирания двери, пропустил конвой мимо себя, опять запер. Стали подниматься по лестнице наверх… «Шлюз» с двойным перекрытием из толстых металлических прутьев… прошли… опять лестница… еще один «шлюз».

Анохин, подобно роботу, подчиняясь командам конвоя, какой-то частью своего сознания пытался предугадать, куда ведут его надзиратели и чем все это может для него обернуться.

Вряд ли местное начальство простит ему вчерашнюю выходку. Скорее всего надзиратели ведут его на «собеседование» в оперчасть… Будут шить новое дело? За нападение на сотрудников УИН? Но ему и так отгрузили «восьмерик» на ровном месте, куда уж больше…

Общение с «абверовцами» может протекать по одному из двух сценариев: жесткому и умеренно жесткому. В первом случае они могут накрутить ему новое дело, а это грозит увеличением общего срока отсидки. Второй вариант может быть таков: зэка Анохина хорошенько поучат, отмантулят, изобьют для «профилактики», возможно даже, побои будут чередоваться с отсидкой в карцере… Но новое дело заводить не станут и после того, как ему малость «пообломают рога» – для этого у тюремщиков есть целый арсенал испытанных средств, погонят с очередным этапом дальше, к месту отбытия наказания, но уже тихого, присмиревшего, с потухшим взглядом и парализованной волей…

Его привели в сравнительно небольшое помещение, где из мебели имелись лишь стол и пара табуреток, привинченных к полу. На столе лежала его сумка, в которой хранился тот минимум вещей, который позволено иметь при себе осужденному во время этапа и на пересылке – униформу он должен получить лишь по прибытии в колонию. На табуретке ворохом лежала его собственная одежка, а рядом с ней, на полу, стояла пара ботинок: черные, на меху, фирмы «Саламандра», именно в них он и ступил четвертого января на оказавшуюся негостеприимной для него «Большую землю»…

Один из сотрудников снял с него наручники.

Анохин потер зудевшие от шипастых браслетов запястья. Тут же кто-то из надзирателей, не повышая голоса, подал реплику:

– Что застыл, как статуй? Сымай робу!

Анохин нехотя подчинился.

– Чего вошкаешься? Сложи как следует робу! Я, что ли, за тебя буду ее складывать? Положи на другую табуретку! Вот так… Теперь можешь надеть свои шмотки!

Этой команде Анохин подчинился уже более охотно. Открыв сумку, достал комплект свежего белья, быстро облачился в него. Натянул на себя чистую сменную майку, сунув рубаху, в которой он ехал в вагонзаке, в боковое отделение сумки. Потом настал черед брюк; мятые, но вполне еще крепкие, даже добротные, они теперь были определенно великоваты ему в бедрах… Анохин поискал глазами брючный ремень, но тут же вспомнил, что пояс у него отобрали в первый день его пребывания в Бутырке… Раньше при росте в сто восемьдесят восемь сантиметров он весил девяносто, плюс-минус пара килограммов. Примерно с десяток кило он сбросил за последние три месяца, а может, и все двенадцать… Ладно, были бы кости, а мясо нарастет.