Книга Я садовником родился - Наталья Андреева

И тут он замолчал. В самом деле, Виктория-то Воробьева замужняя женщина, имеющая двоих детей. А запах… Интересно, какие духи были у Лилии?

- Саша, у тебя есть желтый пакет?

- Какой пакет?

- С подсолнухами. Из соседнего супермаркета.

- Конечно, есть. Я туда часто захожу. Очень удобно: рядом с домом, работает круглосуточно, весь ассортимент…

- Выброси его, - прервал жену Алексей. – Пакет.

- Ты что, Леша?

- Срочно.

- Ну, знаешь!

- И не выходи вечерами из дома. Как стемнеет – никуда не выходи.

Жена молча поставила на стол тарелку с куриным супом, задумчиво помешала в кастрюльке тушеное мясо. Леонидов глотал обжигающий суп, и ему было не по себе.

- Саша, а ты знаешь мать убитой девушки? Лилии? Из соседнего подъезда?

- Полину Михайловну? Знаю, конечно. Она нигде не работает, и очень часто сидит на лавочке возле дома с соседками. Не сейчас, конечно. Летом, весной. Когда тепло. Я тоже там останавливаюсь, когда с Ксюшей гуляю.

- Женский клуб, да? – усмехнулся Леонидов.

- А что? Мужья же не хотят ни говорить, ни слушать о ценах на рынке, о детских болезнях, о…

- Хватит, хватит. Я просто хотел, чтобы мы, если вдруг встретимся с этой Полиной Михайловной, немного с ней поговорили. Я уверен, что в милиции она совсем не то расскажет.

- Почему?

- Потому, - отрезал Алексей. – Она усиленно будет вспоминать за что, по ее мнению, могли убить дочь. Подозрительных знакомых, нервных ухажеров, сомнительных подружек. А здесь все дело может быть в какой-нибудь мелочи.

- Что ж. Я слышала, завтра похороны. Хочешь, подойду, постою в толпе? Народу, наверняка, много будет.

- Вот и постой.

Когда жена ушла к маленькой дочке, Леонидов самолично обшарил всю кухню и, найдя несколько ярких желтых пакетов с картинкой «Подсолнухи», разорвал их и выбросил в мусорное ведро. От греха подальше.

… Случай поговорить с матерью убитой девушки представился ему в субботу. На этот раз они с женой Александрой пошли на прогулку вместе. Светило яркое, почти весеннее солнце, напоминая о том, что вслед за февралем должна наступить весна. Чтобы люди не отчаивались, а ждали ее, надеялись, и порадовались погожему дню после того, как два дня подряд сильный ветер горстями швырял в лицо холодную белую крупу.

Леонидовы возвращались из магазина, и уже дошли, было, до своего подъезда, когда Александра толкнула мужа в бок:

- Леша, вон там, у соседнего подъезда, Полина Михайловна стоит.

- Где? – пригляделся Леонидов.

Две женщины стояли, обсуждая что-то не слишком веселое. Одна, в черном шарфе на голове, все время промакивала глаза белым носовым платочком. Леонидов посмотрел на жену Александру:

- Подойдем?

Ксюша сладко спала в своей коляске, и Саша молча кивнула головой.

- Здравствуйте! – улыбнулась она женщинам, стоящим у соседнего подъезда. – Как здоровье, Полина Михайловна?

Та снова промокнула глаза носовым платком:

- Да откуда ж здоровье, Сашенька? На одних таблетках живу. Горе-то какое? – И тяжело вздохнула: - Горе.

- Ой, я пойду, - заторопилась ее собеседница. – Тесто я поставила для пирогов. Перестоится, ведь, тесто.

- Это мой муж Алексей, - представила жена Леонидова, слегка толкнув его в бок.

- Очень приятно, э-э-э … - тот сделал вид, что никаких справок о матери убитой девушки не наводил.

- Полина Михайловна, - подсказала женщина. – Что-то редко вас видно. С женой.

- Работа.

- Да. Работа. Про горе-то мое, слыхали?

Леонидов вздохнул и не нашел, что сказать. Заговорила жена, участливо выражая Полине Михайловне соболезнования по поводу смерти ее дочери. Леонидов напряженно думал, как бы вклиниться в разговор и задать наводящий вопрос.

- А вот я слышал, что в первом подъезде в среду тоже убитую женщину нашли, - наконец решился он.

- Ох! – тяжело вздохнула Полина Михайловна. – Похороны-то сегодня! Ведь скоро выносить будут! Чего, ведь, я здесь стою-то? Надо Викушу в последний путь проводить!

- А вы разве ее хорошо знали? – насторожился Алексей.

- А как же! Моя-то, ведь, Лиля, почти целый год у нее работала.

- Как работала? – удивился Леонидов. – В одной фирме, что ли?

- В какой там фирме! – махнула рукой Полина Михайловна. – Моя-то без образования. Потом уже на курсы пошла, как в цветочном магазине работать стала. На эти, как их…

- Флористов, - подсказал Алексей.

- Вот-вот. Букеты, значит, делать. А до того подрабатывала, где могла. Вот Викуша и сговорила ее как-то за детьми присматривать. Двое их у нее. Старшей-то девочке тогда уже тринадцать было, а младшей всего четыре года. Болезненная очень девочка, в садик нельзя. А Викуша, как раз, работу хорошую нашла. Главным бухгалтером.

- Постойте, - не удержался Леонидов. – У нее же, как я знаю, муж дома сидит. У меня друг в милиции работает, - попытался оправдать он свою осведомленность.

- Что ж, - вздохнула Полина Михайловна. – Петр-то не всегда такой был. И он работал. Только человек простой, не при должности. А она женщина образованная. Яркая. Очень модная. Хорошо одевалась…

Леонидов вспомнил дорогую норковую шубку покойной, яркий цветной платок на голове. Слишком уж яркий. Да, так сейчас модно носить. Только такая пестрота больше юной девушке к лицу. Похоже, что у покойной бухгалтерши были деньги, но не было вкуса. А женщина она, значит, модная была.

- … Высокая, стройная, - продолжала меж тем Полина Михайловна. – Я Лиле-то всегда говорила: у хозяйки своей учись. Как одеваться, как себя держать. И надо сказать, что и моей перепадало. Викуша-то, бывало, то духи ей свои подарит, то помаду. То еще какую косметику. Последний раз, вот, платок подарила. Один купила себе, а другой дочке моей, - женщина снова стала вытирать платочком глаза. - Это уже после того, как Лилия у нее работать перестала. Заходила иногда, помогала. Уже не за деньги, а по доброте. Лиля-то моя добрая девочка была. Добрая… Да… А Петр хоть и дома сидел, но все равно рука не женская. А Викуша целым днями на работе. И по субботам, бывало на работе. И на дом свои документы брала. Балансы какие-то, отчеты.

- Значит, она до последнего времени делала Лилии подарки? – уточнил Леонидов. – И ваша дочь ими пользовалась? В смысле, вещами Виктории?

- Ох, - снова вздохнула Полина Михайловна. – Как же: пользовалась! Как лежало все на полке, так и лежит. И духи, и помада. Платок тот же. Все, бывало, говорила: «Мама, это не мой стиль». И то сказать: я уж боялась, что дочке замуж-то и не выйти. А тут сам хозяин стал ухаживать.