Книга Когда герцог вернется - Элоиза Джеймс

— Приехал мистер Киннэрд, ваша светлость, — объявил Хонейдью.

Слава Богу! Отец почему-то не уволил Киннэрда, управляющего его лондонской собственностью, — может быть, из-за того, что он не слишком часто видел его.

— Прошу вас, немедленно приведите его сюда, — сказал Симеон.

Киннэрд вошел и поклонился. Это был высокий, нервный на вид человек с тощим задом, на котором одежда висела мешком.

— Киннэрд! — резко бросил Симеон, подумав о том, что его гость смахивает на полного глупца. А потом к этой мысли добавилась другая: «Этому глупцу я годами беспечно пересылал тысячи фунтов в виде тканей и бриллиантов».

Рука Симеона сжалась под столом в кулак, но когда он заговорил, его голос зазвучал спокойно и ровно:

— Прошу вас присесть, мистер Киннэрд. Простите меня за резкое приветствие. Дело в том, что я серьезно обеспокоен состоянием дел в поместье Ревелс-Хаус.

— Это вполне понятно, — довольно неожиданно заявил Киннэрд.

— Могли бы вы объяснить мне, где можно найти те ткани и другие вещи, которые я много лет кряду отсылал своей матери? — спросил Симеон.

— На восточном складе в Саутуорке, — с готовностью ответил Киннэрд. Вытащив из кармана маленькую черную записную книжку, он открыл ее. — В первый раз вы прислали товары из Индии в 1776 году, ваша светлость. Их сложили на верхние полки склада. По мере прибытия товары переписывали и складывали на такие же стеллажи. В 1779 году мы купили еще один склад, который более тщательно охранялся. Его караулят круглосуточно, все товары сухие, не заражены паразитами.

— Там находятся и камни, и все остальные товары, кроме тканей? — полюбопытствовал Симеон.

— Бриллианты мы получали дважды: они прибыли в Англию в марте 1781 года и в ноябре 1783-го. Ни в одном случае я не счел, что их безопасно хранить на складе. Эти камни я отправил в хранилище лондонского банка «Хоарз». Вот тут у меня депозитные счета, подписанные банковским управляющим, мной и капитанами судов, на которых прибыл груз.

— Мистер Киннэрд, я недооценивал вас, — сказал Симеон. — Признаюсь, что когда я вошел в дом и увидел, в каком он состоянии, мне пришло на ум самое худшее.

Киннэрд огляделся по сторонам.

— Я не могу обижаться на вас, ваша светлость, — кивнул он. — Дело в том, что вдовствующая герцогиня не одобряла мои визиты и не пользовалась теми вещами, которые вы ей присылали. Если вы посмотрите на мои списки, то увидите, что я отправлял полученные от вас сундуки на склад.

Симеон напряженно выпрямился.

— Она объясняла чем-то свое поведение?

— Она весьма упряма, ваша светлость. Я заметил, что такое часто бывает с пожилыми дамами. Возможно, Индия и Африка кажутся ей слишком далекими.

— Насколько я понимаю, она не позволяла вам выполнять свои деловые обязанности, касающиеся ее, учитывая… — Симеон обвел рукой бумаги на столе, — то, сколько документов тут скопилось.

— Нет, ваша светлость, — помотал головой Киннэрд. — Герцогиня сообщила мне, что она продолжит вести дела точно так же, как это делал ваш отец. Я сообщил вам об этом в своем письме, ваша светлость.

— Я получал не все письма, — покачал головой Симеон, опустив невидящий взор на стопки бумаг, которыми был завален отцовский стол.

— Да, ваша светлость, разумеется.

— Что ж, мистер Киннэрд, могу я попросить вас вернуться в Лондон и отправить мне все товары, которые я прислал в качестве подарков? — спросил Симеон. — Отправляйте их прямо сюда. А я займусь оплатой всех просроченных счетов.

Киннэрд откашлялся.

— Я хочу проинформировать вас, ваша светлость, что мистер Хонейдью временами отправлял мне срочные счета, нуждающиеся в оплате, и я позаботился о них.

— Вы хотите сказать, что он воровал их с этого стола и оправлял вам в Лондон?

— Благодаря этому тут можно было вести хозяйство, ваша светлость, — сказал Киннэрд.

Симеону было нелегко согласиться с тем, что мать потеряла рассудок.

— Очень хорошо, Киннэрд, — кивнул он и спросил: — После смерти отца слугам повышали жалованье?

— Нет, милорд. Не повышали даже за несколько лет до этого печального события. Однако я взял на себя смелость делать каждому из них презент в день рождественских подарков, так что выходило, что их жалованье более или менее уравнивалось с тем, какое обычно платят слугам сегодня. И вновь хочу заметить, что это было бы невозможно без неоценимой помощи мистера Хонейдью.

— Как и без вашей, мистер Киннэрд.

— Благодарю вас, ваша светлость.

Симеону хотелось еще раз побегать, однако вместо этого он направился в покои матери и постучал в дверь.

Герцогиня сидела у окна перед небольшим секретером. У Симеона сердце упало, когда он увидел, что и ее стол завален бумагами.

Как она и требовала, он ей поклонился, подождал, пока она протянет ему руку, поцеловал ее, а затем подождал, когда она поудобнее устроится в своем кресле и предложит ему сесть.

Несмотря на то что они находились за городом и не ожидали утренних визитеров, на герцогине был высокий напудренный парик, украшенный крупными жемчужинами.

— Полагаю, ты явился для того, чтобы извиниться передо мной, — сказала она, складывая на груди руки. — Именно так должен поступить сын своего отца.

Когда голос матери стал таким высоким и дрожащим? Когда она стала слегка прихрамывать? Когда так сильно постарела?!

— Мама… — начал было Симеон.

Герцогиня предостерегающе подняла руку.

— Не понимаю, с какой стати ты, герцог, должен обращаться ко мне как школьник?

— Ваша светлость, — поправился Симеон, — меня беспокоит состояние документов в отцовском кабинете.

— Вот об этом как раз можешь не тревожиться, — промолвила она, награждая его милостивой улыбкой. — Я постоянно обо всем забочусь. Меня еще в детстве научили управлять делами в большом поместье, так что с тех пор, как твой отец скончался, я без труда веду дела. В каждом случае я отдавала необходимые распоряжения Хонейдью, так что ты можешь посмотреть все его записи.

— Я увидел много неоплаченных счетов, — заметил Симеон.

— Ну да, я не оплачивала те счета, которые сочла абсурдными, — заявила мать.

— Возможно, я не совсем понимаю, что происходит. К примеру, местному свечнику, кажется, не платили больше года.

— Совершенно верно. Но объясни мне, пожалуйста, каким это образом мы могли сжечь двести сальных свечей? Я, знаешь ли, выступаю в роли опекуна твоего же поместья и не могла допустить, чтобы тебя продолжали водить за нос! Одно из двух: либо слуги крали свечи, либо свечник нас обманывал. Как бы там ни было, счет не будет оплачен до тех пор, пока у меня не появится уверенность в том, что все правильно. Твой отец был очень тверд — очень, можешь мне поверить, — когда дело касалось воровства. Он терпеть не мог воров!