Книга Свекруха.ru - Алина Кускова

– Что случилось? – поинтересовалась я, глядя на то, как Данила подбирает одежду с пола.

– Маме опять плохо, – поморщился он. – Сколько раз ей говорил, чтобы она сходила к врачу!

– Сердце? – предположила я.

Он кивнул. Свекровь могла соврать, сама призналась как-то, что среди предков ни у кого не было жалоб на этот орган. Но сказать об этом ее сыну я не могла. Уличать мать Данилы во лжи было низко.

– Ты поедешь, солнышко?

Я кивнула и принялась одеваться. Ладно, у нас еще вся ночь впереди. Но ночью, я при этом усмехнулась, отключу все телефоны и вырублю электрический звонок. До нас еще кто-то предусмотрительно сделал выключатель на звонок в дверь.

По пути к свекрови мы заехали в аптеку, Данила купил кучу лекарств. Я попросила противозачаточные таблетки, раз уж заехали, и чтобы процесс их принятия был беспрерывным, как того требовала инструкция. Дальше ехали и молчали, слушали музыку, за рулем сидел Данила. Я водила лучше него, чего уж скромничать, но когда он выражал желание ехать сам, никогда не возражала. Джип был мой, но я не хотела, чтобы что-то у нас с ним было только в единоличном владении. Вот и Нонна Викторовна была у нас одна на двоих, и мне пришлось делать вид, что я тоже переживаю.

Впрочем, выглядела она действительно неважно.

Данила открыл дверь своим ключом, и мы прошли по темному коридору в комнату. Квартира у матери Данилы была трехкомнатной: в одной обитала она сама, в другой – Лизавета, третья оставалась комнатой Данилы, всякий раз напоминая о том, как только мы с ним поругаемся, он здесь и окажется.

Нонна лежала в своей комнате на неразобранной постели и, казалось, спала. Мягкий свет ночника освещал антикварную мебель, которую она собирала на протяжении всей жизни по друзьям и знакомым, и делал комнату очень уютной. Мне показалось, что в такой комнате должна обитать мягкая и добрая женщина, но в ней жила моя свекровь.

– Прихватило маленько, – она улыбнулась нам как-то виновато, что меня совершенно смутило.

– Ма, я привез то, что ты сказала. – Данила вывалил на прикроватную тумбочку ворох упаковок.

– Спасибо, сына, – прошептала Нонна Викторовна, и я похвалила себя за дальновидность.

Хорошо, что ничего не сказала Даниле про ложь и обман. Нонна выглядела больной.

– «Скорую» вызывали? – поинтересовалась я, машинально перебирая на тумбочке лекарства. Очень даже серьезные, между прочим. Я не специалист, но они произвели на меня впечатление, каждое было гораздо сильнее валокордина и валерьянки.

– Обойдусь, – презрительно скривила губы Нонна.

Вот оно, истинное лицо свекрови, которое она не может скрыть, даже находясь на смертном одре! О, а если Нонна действительно умирает? Нужно опустить все грехи. Нужно приготовить ей ужин, чтобы прогнать прочь недостойные мысли. Я буду выше этой женщины, пусть и не ростом.

– Вы ужинали? Пойду, что-нибудь приготовлю.

Пока Данила наливал стакан воды на кухне, мы успели перекинуться парой фраз. Он был очень озабочен состоянием матери. Романтический флер, сопровождавший меня всего час назад, испарился безвозвратно. Я полезла в холодильник.

– Мышь и здесь повесилась! – злорадно высказалась я вслух. Никто не услышал, ну и пусть.

Тогда я решила сварить свекрови кашу, единственную, какую умела варить – гречневую. Здраво рассудила, что теплая гречка с маслом – это очень вкусно, по крайней мере, мне нравится. Мама так кормила меня по утрам в детстве, говорила, что гречка очень полезна.

Каша получилась вкусной, я попробовала, но увлекаться не стала, нас с Данилой ожидал королевский ужин. Я купила королевские креветки.

Нонна Викторовна уже сидела в постели, одетая в ночную сорочку, и мило болтала с сыном.

– Вот, – сказала я, ставя перед ней тарелку с кашей, – это полезно. Я сварила.

И как последняя идиотка стала ждать благодарности.

– Какая гадость эта гречка, – поморщилась свекровь, презрительно отворачиваясь от тарелки. – С детства ее ненавижу.

– Нормально, а? – растерялась я, повернувшись к Даниле.

– Мама ее действительно не любит, – усмехнулся он.

– Нет, а зачем тогда покупать в таком количестве?! Там ее целый пуд.

– Никакой не пуд, – сказала Нонна, – всего лишь пять килограммов одним мешком. Очень удобно так брать, деньги экономятся.

– Но зачем брать, если вы ее не едите? Лизавете?

– Бабуля тоже не ест, – рассмеялся Данила.

– Тогда точно не для тебя, – прищурилась я, глядя на мужа. – Ты ее терпеть не можешь! У вас это, наверное, на генетическом уровне записано.

– Подумаешь, – фыркнула свекровь, – с пустяка начала целое расследование.

– Пять килограммов гречки – это не пустяк, – прицепилась я от злости, что мой труд пропал даром.

– Вот именно, – заявила свекровь. – Ты не голодала и ничего не знаешь! В восьмидесятые гречка была страшным дефицитом. И когда те времена вернутся, я ее съем, – клятвенно пообещала она.

– Остается только на это и надеяться, – хмыкнула я.

– Ох, – свекровь опять схватилась за грудь.

– Сердце? – испуганно склонился над ней Данила.

– Ладно, – я поняла, что мне, как плохому актеру, пора удаляться с этой сцены провинциального театра, где прима Нонна Викторовна. – Я поеду домой. Данила, позвони, когда тебя забрать.

– Не нужно, – простонала свекровь.

– Что не нужно, – я замерла на пороге, чувствуя очередной подвох.

– Не нужно его забирать. Данечка, останься сегодня со мной.

Что?! Что?! Вот стерва.

– Конечно, ма, останусь. Ты главное, не волнуйся.

Что?! Что? Яблоко от яблони…

– Малыш, – Данила догнал меня в коридоре, – не дуйся. Ей действительно плохо. Завтра увидимся.

Он поцеловал меня в губы, но я не ответила на поцелуй. Между прочим, я надеялась, что мы продолжим.

– Всего одна ночь, – продолжал уговаривать меня муж, – у нас еще целая жизнь впереди. Давай, не скучай, я скоро буду.

Я вздохнула и… не хлопнула дверью потому, что Данила ее вовремя удержал. Села в джип и поехала по темным улицам, кляня свекровь, на чем свет стоит. Если рассуждать трезво, то ничего страшного в том, что она попросила сына остаться с ней на ночь, не было. Мало ли что может случиться. Но я в тот момент трезво рассуждать не могла, хотя и была совершенно трезвой. Если бы вернуть назад тот вечер, я бы настояла на вызове врача. Наорала на них и настояла, чтобы он подтвердил ее наглую ложь и притворство. Но вернуть было уже ничего нельзя. Предопределенность – страшная сила, тянущая нас к неизбежному концу. Тогда об этом я не подумала. Я вернулась домой, отварила себе (в чистой, а не грязной!) микроволновке королевских креветок, открыла пиво, съела все и закусила спелыми персиками.