Книга Эротический потенциал моей жены - Давид Фонкинос

Они просто купались в общности взглядов и совпадениях. И каждый пытался подкрепить прекрасную случайность собственными комментариями, то и дело косясь в атлас. Да, Бостон великолепен, целая агломерация в 8 322 765 жителей. А Канзас – просто потрясающе, что через него проходит Блувичский меридиан. Короче говоря, был устроен сеанс географической мифомании. И если бы хоть один из них действительно побывал в Штатах, ему не стоило бы ни малейшего труда вывести другого на чистую воду. Когда же друг другу на одну и ту же тему лгут двое, раскусить собеседника крайне маловероятно. Вот тут-то Гектор и совершил роковую ошибку, спросив у своей партнерши по атласу, почему она так интересуется Соединенными Штатами. Она объяснила, что занимается социологией. Это слово привело Гектора в сильную растерянность, и он не сразу понял, что теперь его вопрос обращен к нему самому. Это было похоже на игру в пинг-понг. Он смутился, не знал, что ответить, и, как это часто случается, когда человек не знает, что сказать, сказал правду:

– Я хочу, чтобы знакомые думали, что я там был.

Он думал, что она примет его за безумца, но безумным ей показалось лишь это невероятное совпадение. Она тоже хотела заставить своих знакомых так думать! Воспламенившись, Гектор спросил, как зовут девушку, и оказалось, что он беседовал с Брижит. И тогда совершенно непонятным образом выяснилось, что узнать ее имя ему было совершенно необходимо, дабы наконец обнаружить, что она красива. Он никогда не глядел на незнакомых, и имя женщины его как-то успокаивало.

Прежде чем погрузить его в полную панику.

Брижит – это звучало обещающе, чуток странновато, но почему бы и нет? Мы, к сожалению, никогда не вольны выбирать имена людей, которых встречаем в жизни. Она была из тех женщин, которые вызывают желание пить чай. В этот первый вечер она будет думать о Гекторе. Они уговорились увидеться завтра. У Брижит не было обыкновения знакомиться с мужчинами на улице, тем более в библиотеке и тем более в поисках одной и той же книги. Возможно, она будет сегодня довольно плохо спать и число ее пробуждений в эту ночь превысит количество важных событий в ее жизни. О девушках по имени Брижит мало что известно. Она наверняка не была несчастной, ее родители были очаровательными пенсионерами, а братья и сестры – очаровательными братьями и сестрами. А главное – у нее были роскошные икры.

Следует все-таки знать одну вещь. Брижит была феерическим образом окутана тайной. В детстве она однажды заснула на лужайке (траву, на которой она лежала, впоследствии скосили). Она мечтала, ей что-то снилось, и глаза маленькой девочки уловили ветер, и будущее, и кое-какие реминисценции. Мысли ее в тот день были нежными и сладостными, словно чередовавшиеся пробуждения и засыпания. На кончик ее носа села бабочка, и на таком крупном плане Брижит могла созерцать величественность ее движений. Бабочка сидела у нее на носу долго, долго и спокойно. Мир представал перед Брижит позади бабочки, сквозь ее почти прозрачные крылышки, образовавшие феерическую призму. Когда бабочка улетела, Брижит, покуда это было возможно, следила за нею взглядом. И еще очень долго ее смущали воспоминания об этих мгновениях, когда она видела мир сквозь бабочку. Она боялась, что после этого все покажется ей уродливым. Однако в этих же волшебных мгновениях она почерпнула странную уверенность: ей мнилось, что она одарена редкой властью; так в ней начала развиваться уникальная способность, которой суждено было однажды проявиться.

На другой день они были такие миленькие во время своего свидания. Говорить надлежало мужчине, а мужчиной был Гектор. Коль скоро Брижит упомянула социологию, он спросил: а почему именно социология? Она хотела улыбнуться, но, не чувствуя себя достаточно свободно (ей потребуется не меньше двадцати шести дней, чтобы расслабиться), пояснила, что в рамках своей диссертации изучает одиночество в городской среде. Гектор, с преувеличенно заинтригованным видом, повторил: одиночество в городской среде? Да, речь шла о том, чтобы провести в Париже полгода, не вступая ни в какие социальные отношения. Поэтому она сказала родным и нескольким друзьям, что уезжает в Соединенные Штаты. За океаном они вряд ли захотят ее тревожить.

– Я полгода ни с кем не разговаривала. Потому вчера я с непривычки так мямлила, – уточнила она.

– Вот оно что, – сказал Гектор.

И после этой живой реплики они решили работать вместе. Лжепутешественники по «Стэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-эйтс» должны помогать друг другу. Они устроились в обширных креслах, чтобы заняться повторением. Их познания с Соединенных Штатах росли в соответствии с их желанием видеться снова и снова. Через несколько дней им пришлось выдумывать новые штаты.

Впервые в жизни Гектор обеспокоился вопросом, может ли он нравиться. Он долго смотрелся в зеркало, а затем купил себе галстук. Пришлось проконсультироваться с Марселем, поскольку тот был специалистом по женщинам – по крайней мере, по их волосяному покрову. Никогда еще Марсель не был так рад оказаться чьим-то другом. В баре, где они встретились, были заказаны даже алкогольные напитки. Это место напоминало гигантскую турецкую уборную. Марсель громко кричал, размашисто жестикулируя; таким образом он демонстрировал свое участие в сердечных делах Гектора. Он принял все очень близко к сердцу, и, хотя пытался напустить на себя вид бывалого бродяги-алкоголика или русского спортсмена, под этими наносами можно было обнаружить обычную сентиментальность. Одно лишь упоминание о том, что в жизнь его друга может войти женщина, вызывало слезы у него на глазах. И хотя это Гектор обратился к нему за советом и поддержкой, получилось наоборот: Гектору пришлось успокаивать друга; чувства переполняли сердце Марселя, обдавая его потоком розовых лепестков.

Из библиотеки Гектор и Брижит вышли парой. Не очень-то понимая, чего от них хочет судьба, они становились плечом к плечу перед жизнью. То были мгновения, которые предшествуют любви, когда человек открывается со всею невинностью очевидностей. Гектор рассказывал о своей былой страсти к коллекционированию, Брижит поведала, что у нее до семнадцати с половиной лет были прыщи, и оба глупо смеялись, подобно всем глупо смеющимся в городских садах; это один из тех редких случаев, когда глупость является достоинством. Новая жизнь открывалась перед ними, и, чтобы отпраздновать ее во всем поэтическом блеске, мгновение обрело прелесть просвета в небесах, еще недавно затянутых грозовыми тучами. Лишь глядя на Брижит, Гектор обретал уверенность в себе. Он ощущал себя столь же очевидно уместным, как лимузин у выхода из аэропорта. Брижит, обычно погруженная в свою сдержанность, резвилась, не сознавая еще, какой эротический потенциал дремлет в ней без должного употребления.

Эротический потенциал – словосочетание многообещающее. Действительно, мы тотчас оказываемся в ожидании чего-то чувственного. Брижит, никогда не участвовавшая ни в каких конкурсах, находилась на авансцене. В последний раз Гектор видел обнаженную женщину, разумеется, на экране телевизора. Мысль о сексе удивила его, так удивилась бы рыбка, которая в одно прекрасное утро, пробудившись, обнаружила у себя ноги.

Покинув библиотеку, будущие любовники говорили мало. Квартира Брижит располагалась на последнем этаже, в центре города, восходящий с улицы шум баюкал комнату; владельцы квартир дома недавно приняли решение встроить лифт. Наша парочка проскользнула в квартиру, чтобы любить друг друга. Гектор прикинулся бывалым малым, неплотно задернув штору: он, разумеется, мечтал бы очутиться в кромешной темноте. Он боялся, что их тела окажутся не на высоте, подобающей их встрече. Он еще стоял у окна, спиной к комнате, целое мгновение, мгновение, которое затягивалось и уже переставало быть мгновением, но становилось наброском вечности. Позади него находилось женское тело. Не прикрытое более ничем. Гектор услыхал шуршание женской одежды, упавшей в обморок на пол, слабый звук, оправдывающий существование мужских ушей. Брижит лежала голая под простынею; Гектор приподнял простыню. Перед красотой этого мига он рухнул, продолжая стоять, его позвоночник заскользил вниз, к ногам. Охваченный волнением, Гектор превратился в плоть без опоры. Он уложил свое тело на ее тело и прижал свои губы к ее губам. Все происходило в полнейшей тишине. Это была тишина, которая бывает в начале религиозных процессий; каждому из них казалось, что он занимается любовью в храме.