Книга Белкина в колесе - Аврора Добрых

мать как-то принесла. Я ей еще тогда, помню, говорю, мол, зачем мне мазь-то эта, а вот, пожалуйста, пригодилась.

Алевтина кивнула:

— Радикулит — это не шутки, Оля. Это все очень серьезно, надо себя беречь! Я себе тут пояс из собачьей шерсти купила, заказала из телемагазина. Теперь, когда готовлю, его всегда надеваю для профилактики.

— Так жара же стоит невыносимая, — удивилась хозяйка дома.

— А у нас теперь кондей работает. Виталя вот приобрел на позапрошлой неделе. Кстати, очень рекомендую вам с Вовкой, Люд. Отличная вещь, очень выручает в жару. А пояс — как раз, чтоб не просквозило.

За такими разговорами женщины просидели еще добрых три часа, а затем подруги засобирались по домам. Прибрав на кухне и перемыв посуду, Люда прислушалась к тишине в квартире и решила, что это отличное время, чтобы наконец сделать выкройку и сшить ту самую кофточку, о которой она думала вот уже второй год подряд.

Глава 7

Весь воскресный вечер Людмила возилась с рыбой, которую привез Володя. Сам муж по приезду почти сразу же завалился на диван в гостиной — по телевизору шел какой-то чемпионат по футболу. Он лишь успел заметить кофточку, которую жена повесила на вешалку на ручку шкафа.

— Ого, — сказал он, — я смотрю, Людок, ты тут без меня времени зря не теряла. Обновку вон себе купила. Дорого обошлось?

«Вот чья б корова мычала, Вов» — так и подмывало сказать мужу. Сам извел целое состояние на коттедж и платную рыбалку, а теперь спрашивает, сколько денег ушло на кофточку.

— Совсем нет.

— Ну сколько? Или секрет?

Люда вздохнула:

— Не секрет, Володь. Бесплатная кофточка, я ее сама себе сшила за выходные. Давно уже ткань лежала, да и фурнитура вся была. Вон, гляди, какие пуговички симпатичные.

Муж подошел ближе, ощупал ткань и поближе взглянул на пуговицы.

— Действительно, симпатичные. И кофточка сама тоже. Цвет красивый, красный такой.

— Бордовый.

— Ну бордовый, какая разница. Ты, конечно, у меня мастерица. Даже обновки себе сама шьешь! Всем бы такую жену, да я первый подсуетился. — Владимир гордо улыбнулся. — Остальные бабы тока успевают загребать, все им мало, а моя Людочка — все в дом, все в семью, а из семьи — ничего. Принцесса моя ненаглядная.

Женщина зарделась от похвалы. Нечасто от Володи такого добьешься. Нет, он не был черствым, просто не мастак говорить комплименты.

— Вов, прекрати. Ну сшила и сшила. Чего, долго что ли.

— Людок, ты у меня такая одна! — Он бросил взгляд на телевизор. — О, уже выходят. Притаранишь чайку, лады?

— Конечно. Печенье, вафли?

— Давай и то, и другое.

Принеся мужу поднос, Людмила отправилась на кухню — предстояло разделать да расфасовать рыбу по пакетам, а затем что-то отправить в холодильник, а что-то — в морозилку. Улова было так много, что женщина провозилась с ним до трех часов ночи. Наутро все тело ломило, а голова раскалывалась на части — вероятно, пришла мигрень, частая гостья в последнее время.

Володя укатил на работу, Арина чуть позже — на какую-то фотосессию с подружками, а Олег позавтракал хлопьями и бутербродами и уселся играть в компьютер. Людмила выпила таблетку, приготовила кое-что к обеду и, только домыла лопатку со сковородкой, как раздался звонок в дверь.

Мама.

Пришла за рыбой да попить чаю. А, возможно, и немного кровушки, уж за ней не заржавеет, думала Люда,

— Ой, как же эта лампочка ярко светит! Аж в глаза бьет, Люд. Ну неужели сложно поменять ее? Невозможно же так.

— Мам, специально Володю попросила такую вкрутить. Говорила же. Ко мне с заказами приходят, я должна увидеть все детали. При тусклом свете это тяжело.

— А с лицом что? Чего недовольная с утра пораньше?

— Да нормальная я.

— Нет. Я же вижу. Физиономия такая, будто помер кто. Или вот-вот…

— Мам, ну что такое говоришь? Голова у меня болит просто. Вчера полночи с рыбой провозилась. Зато отложила две форельки специально для тебя.

Мать переобулась в тапочки и двинулась на кухню. Люда — за ней.

— Потроха вытащила?

— Конечно.

— Хорошо. А то мне ж некогда особо рыбу разделывать. Сегодня вон отдохну, а завтра снова на сутки. А голова у тебя чего болит? От рыбы она болеть не может.

Мать уселась за стол и бросила взгляд на чайник, мол, хорошо бы вскипятить. Люда тут же нажала на кнопку и попутно принялась доставать чашки, тарелки и угощение для чаепития.

— Мигрень, наверное.

— К вечеру ничего болеть не должно, Люд. Не вздумай встречать мужа с таким же лицом, с каким встретила меня. Это мой тебе добрый совет. Мужик, приходя с работы, желает видеть довольную, румяную жену, готовую на подвиги. Из кухни должно пахнуть жареным мясом, а от самой жены — духами и счастьем. Вот такой нехитрый секрет семейного долголетия. А кислая физиономия — это как раз то, с чего брак начинает рушиться по кирпичику. Раз кирпичик, второй — вот и нет домика. Слышишь меня?

Таблетка не особо помогала утихомирить мигрень. Глаза резало от света, голова наливалась тяжестью, начинало немного тошнить.

— Слышу, мам. Гренки сделать? Еще пряники с конфетами есть, вафли… так, что еще… А, ну варенье, мороженое. Пломбир.

— Давай пряники, обойдемся без гренок. Еще не хватало, чтобы ты тут повалилась без сознания. Ох, дочь, в кого ж ты у меня болезная такая… — Тамара Яковлевна покачала головой. — Володя, конечно, святой человек. Ни разу не слышала, чтобы он на что-то жаловался.

Люда поставила на стол кружки с чаем, вазочку с пряниками и конфетами. Села рядом с матерью и устало спросила:

— Мам, а ему разве есть на что жаловаться?

— Вот ты вроде уже взрослая, двоих детей родила, а все такая же наивная. Мужик всегда найдет повод, если ему надо. Будет жаловаться на что угодно. Твоя задача — ему этого повода не давать. Семейное благополучие — это всегда задача женщины. Это она должна оберегать, сглаживать углы, идти на уступки, хранить очаг. А с мужика в этом плане взять нечего. Он просто пойдет туда, где лучше. Где теплее, сытнее, уютнее, где его встречают с улыбкой. Поэтому давай, Люда, соберись. Чтобы к вечеру была свежая как огурчик. И улыбайся, не ходи с этой постной миной, уже даже меня раздражаешь.

Людмила совершенно не удивилась и, кажется, даже не обиделась. То ли из-за головной боли, то ли от того, что просто привыкла. Сколько она себя помнила, маму всегда что-то раздражало.

Молчание дочери Тамара Яковлевна восприняла по-своему.