Книга Подкидыш - Филиппа Грегори

– Он что, мертв? – спокойно спросила Ишрак.

– Нет. Не думаю. Помоги мне вытащить его отсюда.

Найдя ключ и взявшись за край ковра, они вытащили его вместе с безжизненным, обмякшим телом принца в коридор. За ковром по полу тянулся грязный след – вода, смешанная с золой.

– Я полагаю, твой братец сам позволил ему заявиться к тебе среди ночи? – прямо спросила Ишрак.

Изольда молча кивнула. Ишрак презрительно плюнула в бледное, помертвелое лицо Роберто и сердито сказала:

– А ты-то зачем дверь открыла?

– Я думала, он действительно мне сможет помочь. Он говорил, что у него возникла какая-то идея, вот я и отперла дверь. Я хотела только чуть-чуть ее приоткрыть, а он взял и вломился в спальню…

– Он тебе ничего не сделал? – Темные глаза Ишрак внимательно смотрели в лицо подруге. – Что это у тебя на лбу?

– Это он меня дверью ударил, когда ворвался. Даже с ног сбил.

– Он что, хотел тебя изнасиловать?

Изольда молча кивнула.

– Раз так, пусть тут и валяется! – решила Ишрак. – Может, он еще успеет в себя прийти – прямо тут, на полу. А потом пусть, как жалкий пес – а он и есть жалкий пес! – ползет на четвереньках к себе. Ну а если он до утра тут проваляется, так его первыми слуги обнаружат. Вот уж они всласть над ним посмеются! – Ишрак наклонилась и умело пощупала пульс у принца на шее, на запястье и на заплывшем жиром животе. – Ничего, жить будет, – уверенно сказала она. – Хотя вряд ли кто-то стал бы по нему горевать, даже если б мы ему тут втихую горло перерезали.

– Нет уж, этого делать никак нельзя! – дрожащим голосом сказала Изольда.

Принц Роберто лежал посреди коридора на спине в непристойно расстегнутых штанах и был похож на толстого кита, которого море выбросило на берег.

– Погоди-ка! – Ишрак быстро сбегала к себе в комнату и вскоре вернулась, неся маленькую коробочку. Крайне осторожно, кончиками пальцев, кривясь от отвращения, она совсем расшнуровала на Роберто штаны, приподняла нижнюю рубаху, чтобы каждый мог видеть его отвратительную обнаженную жирную плоть, затем сняла с коробочки крышку и вытряхнула на него какой-то едкий порошок.

– Что это? – шепотом спросила Изольда.

– Сушеный перец. Красный. Ужасно жгучий! У него там все будет чесаться, словно он оспу подцепил! Вся кожа красными волдырями покроется. Он еще очень пожалеет об этой ночи! По крайней мере месяц он еще точно будет расчесывать себя до крови, и ему еще долго даже в голову не придет к женщинам приставать.

Изольда рассмеялась и протянула Ишрак согнутую в локте руку; их руки переплелись от локтя до запястья в жесте вечной дружбы, принятом у рыцарей; этому жесту Изольду еще в детстве научил отец и объяснил его смысл. Ишрак усмехнулась, еще раз презрительно глянула на распростертое на полу тело, и девушки вернулись в спальню, накрепко заперев за собой дверь, чтобы принц, случайно очнувшись, не вздумал опять туда вломиться.

* * *

Утром, когда Изольда пришла в часовню, гроб с телом ее отца был уже закрыт и полностью подготовлен к переносу в глубокий фамильный склеп. Принца Роберто, как оказалось, и след простыл.

– Он отказался вступать с тобой в брак, – холодно сообщил Джорджо, опускаясь на колени рядом с Изольдой, молившейся на ступенях алтаря. – Я полагаю, между вами произошла какая-то ссора?

– Твой Роберто – негодяй, – отрезала Изольда. – А ты – самый настоящий предатель, если это действительно ты, как он меня уверял, послал его к дверям моей спальни.

Джорджо еще ниже опустил голову и тихо сказал:

– Что ты! Никуда я, разумеется, его не посылал. Мне, право, очень жаль, но вчера я напился, как свинья, и, возможно, по пьяному делу предложил ему приложить все усилия, чтобы уговорить тебя выйти за него замуж. Но ведь ты же сама ему дверь открыла. Зачем ты это сделала?

– Я полагала, что твой друг – человек достойный. Кажется, ты и сам так считал?

– И все равно ты вела себя совершенно недопустимо! – упрекнул ее брат. – Открыть дверь своей спальни ночью перед мужчиной, да еще и пьяным… Нет, ты совершенно не способна о себе позаботиться! Отец был прав: тебя следует поместить в какое-нибудь безопасное место.

– Я и находилась в безопасном месте! Я находилась у себя в спальне! Я находилась в своем собственном замке! И разговаривала с другом своего собственного брата! Уж кажется, в таких обстоятельствах мне ничто не угрожало, – сердито сказала она. – Это тебе не следовало приглашать к нам такого человека, да еще и за обеденный стол его сажать! И ты не должен был убеждать отца, что этот мерзавец может стать мне «чудесным мужем»!

Изольда решительно встала, спустилась по ступеням алтаря и пошла прочь; брат последовал за ней.

– А что все-таки ты ему сказала? – спросил он. – Бедняга был так расстроен!

Изольда с трудом сдержала улыбку, вспомнив о бронзовой грелке, которой огрела толстого Роберто по башке.

– Ну, я дала ему ясно понять, каковы мои чувства. Учти: я больше никогда и ни за что с ним встречаться не стану.

– Ну, это-то проще всего, потому что вскоре у тебя вообще никакой возможности встречаться с мужчинами не будет, – с неприятной усмешкой заметил Джорджо. – Раз ты не желаешь выходить за принца, значит, у тебя одна дорога – в монастырь. Завещание отца не оставляет тебе иного выбора.

Изольда так и замерла на месте, осознавая смысл сказанных братом слов. Потом неуверенно коснулась рукой плеча Джорджо, пытаясь придумать, как убедить его отпустить ее на волю.

– И нечего так смотреть на меня! – грубо отрезал он. – Условия завещания абсолютно ясны, я еще вчера тебе об этом говорил. Либо принц, либо монастырь. Ну а теперь остается только монастырь.

– Давай я отправлюсь по святым местам вместе с пилигримами? – предложила Изольда. – Как можно дальше отсюда?

– Никуда ты не отправишься. Во-первых, на какие средства ты намерена это сделать? И потом, разве тебе по плечу подобные странствия? Ты же просто погибнешь! Ведь ты даже дома о собственной безопасности позаботиться не можешь!

– Хорошо, тогда я поеду к кому-нибудь из друзей отца – к кому угодно. Я могу отправиться к сыну моего крестного, графу Валлахии, или к герцогу Бра…

Джорджо мрачно на нее глянул.

– Никуда ты не отправишься! И сама прекрасно это понимаешь. Ты обязана поступить так, как велел отец. И у меня тоже нет выбора, Изольда. Господь свидетель, я все готов для тебя сделать, но отец ясно выразил свою волю, и я вынужден подчиниться его желанию. Как и ты.

– Брат… не заставляй меня делать это!

Они стояли в дверной арке часовни, и Джорджо, отвернувшись от сестры, прислонился лбом к холодному камню, словно от ее слов у него разболелась голова.