Книга Ордин-Нащокин. Опередивший время - Виктор Алексеевич Лопатников

этот начальный период становления династии Романовых возрожденная русская государственность особенно нуждалась в деятельной, консолидирующей самодержавной воле монарха.

«Великое московское разорение», его последствия давали о себе знать повсеместно. Восстановление хозяйственной жизни сопровождалось множеством проблем. Около половины пахотных земель были заброшены, численность населения страны сократилась более чем на треть. Пытаясь поскорее наполнить опустевшую казну, власть вводила новые налоги, которые разоренные жители не могли уплатить. Многие из них бежали на Дон, за Волгу и еще дальше, за Урал, обживая необозримые пространства Сибири. Торговые связи как с регионами России, так и с иноземными державами восстанавливались с большим трудом — не только на окраинах, но и в центре страны бесчинствовали разбойники, расплодившиеся в период Смуты.

Неустойчивость власти, затяжные дискуссии в Боярской думе, лишавшие общество устойчивого централизованного управления, сказывались на положении дел как в Москве, так и в провинции. Власть не могла сосредоточиться на главном, определить приоритеты.

Настроить государственный организм, направить силы и ресурсы страны в сторону позитивного развития мешали непреодолимые обстоятельства. Под вопросом оставалась безопасность государства. Внешние угрозы усугублялись внутренним неустройством государственной жизни. Местничество, борьба именитых бояр за высоту положения у престола, противоречия в сословной иерархии усугубляли разлад в управлении. Путаная налоговая политика, расстройство денежного обращения, непомерный налоговый гнет, нещадная эксплуатация основной части населения — крестьянства, — несли в себе угрозу социального взрыва. Вмешательство в управленческий процесс влиятельных, но малокомпетентных сил уводило скудные ресурсы общества в сторону от продуманного подхода к насущным преобразованиям. Попытки нововведений, спонтанные, недоступные пониманию людской массы, наталкивались на противодействие, возбуждая в народе «бунташные» настроения.

Власти не хватало мудрости в том, чтобы выстраивать приоритеты, просчитывать последствия тех или иных действий. Невежество, усугубляемое церковными ограничениями и предписаниями, подавляло многое из того, что содержало в себе рациональное, разумное. Сословные барьеры, бремя отсталых традиций и предрассудков сказывались на характере управленческой деятельности, обрекали на неудачу многие начинания власти. Отчуждение, недоверие к ней давали о себе знать как в верхах, так и в народных низах. От самодержавной власти не исходило целеустремленного, волевого управляющего начала, побуждающего народ к деятельной жизни, единству, сплоченности. Оттого и дела в государстве шли все хуже и хуже.

В ту пору родовитые, именитые бояре считали себя едва ли не равными царю. Обладая практически полным суверенитетом в своих вотчинах, они дерзко, даже демонстративно ставили пределы царской власти, беря реванш за страх и унижения времен Ивана Грозного. Собственная корысть у них преобладала над заботой о государственной пользе. Высшие сословия не хотели служить нуждам государства, а простой народ, глядя на них, как мог, уклонялся от повинностей, уплаты податей. Государственность утопала в трясине неповиновения. Бремя проблем нарастало, тогда как состояние государственных финансов оставляло желать лучшего. Феодальная обособленность стеной стояла на пути монархической идеи — основы сильного централизованного государства. Там, где требовался диктат, вызываемый государственной необходимостью, власти уступали, не чувствуя под собой твердой опоры. В этом отношении царствование Михаила Федоровича оставило преемнику тяжелое наследие. С представителями высших сословий он, «царь наполовину», предпочитал не портить отношения, считая их равными себе по родословным, сословно-статейным признакам. Всякий раз самодержец шел на поводу у бояр, уступал им в любом конфликте, что, по мнению иностранных наблюдателей, означало лишь «тушить огонь маслом». Эгоизм индивидуальный, корпоративный, замешенный на стяжательстве, жажде наживы, пронизывал все слои общества. Законность и порядок трактовали «всяк на свой лад», особенно там, где дело касалось исполнения обязанностей перед государством.

Не менее тревожные явления давали о себе знать в церковной среде, в «остужении» к православной вере. Подвластные епархиальному управлению структуры во многом по-своему стали выполнять свой пастырский долг, что ставило под вопрос влияние духовенства на состояние религиозных чувств верующих. В грамоте, разосланной по городам, отмечалось, что народ «к церквам Божьим не ходит и умножилось в людях во всяких пьянство и всякое мятежное бесовское действо, глумление и скоморошество… в православных хрестьянах учинилось многое неистовство». «Ревнители благочестия» стали возвышать голос в пользу христианского воспитания и образования народа, искоренения из среды священнослужителей греховных пороков, стяжательства, отступления от исполнения церковных обрядов и служб. Постепенно формировались взгляды, настраивающие на необходимость решительного отмежевания от застойного прошлого, повсеместного наведения порядка и дисциплины. Государству, столкнувшемуся с обилием проблем, без решительных, мобилизационных усилий было уже нельзя продолжать жить и действовать по старинке. Это означало бы только одно — утрату всяческих перспектив на возрождение, на способность противостоять экспансии извне.

* * *

К началу царствования Алексея Михайловича сполна обнажились проблемы, откладывать далее решение которых было бы губительно для российского престола. Вызовы и угрозы проистекали как из недавнего, так и из более отдаленного исторического прошлого, однако поиски ответа на них утопали в насущном, в неспособности решать задачи самоуправления и жизнеобеспечения. Молодому царю предстояло принять на себя решение унаследованных проблем, тяжким грузом громоздящихся у порога российского престола. Необходимо было обезопасить столицу и государственные границы с юга от «татарских загонов», вернуть в лоно Русского государства исконные земли с православными святынями Киева, освободить от шведской оккупации балтийское побережье, открыв торговые пути в Европу. Вокруг этих программных задач давно велись дискуссии, однако подступиться к их решению было далеко не просто. С чего начать, какими ресурсами обеспечить их выполнение и, наконец, каковы будут результаты, будет ли достигнут успех?

Забегая вперед следует отметить: именно эти краеугольные задачи предопределяли политику власти на протяжении всего царствования Алексея Михайловича. На их решение ушли долгие годы. Попытки преодоления возникающих проблем сопровождались огромными трудностями, стоили немалых жертв. Надежды оправдались лишь отчасти. Тому было немало причин и объяснений. Как бы то ни было, власть вынуждена была действовать, не имея ясного представления ни о способах решения стоявших перед ней задач, ни о необходимых для этого силах.

Среди наследников родовитых фамилий было немало тех, кто в свое время выжил, выстоял в Смуту, кто пошел на компромисс, избрав на царство Михаила Романова. Им было далеко не безразлично, как пойдут дела в возрождаемом государстве. Угодны или неугодны будут они новому царю, приглянулись или нет, но эти люди в своих помыслах руководствовались стойким гражданским, патриотическим чувством. К тому же они по завету предков призваны были служить державе, оберегать ее, а когда это требовалось — жертвовать собой. В критических для Отечества эпизодах они оказывались в нужное время в нужном месте, спасая ситуацию, выравнивая крен государственного корабля.

В среде высшего боярства, как и духовенства, вызревало поколение, для которого гнетущее обитание в сообществе, погруженном в стяжательство, своеволие, пьянство, становилось невыносимым. Приходило понимание того, насколько дальнейшее сползание