Книга Морально противоречивый - Вероника Ланцет

все возможные сценарии, мне приходит в голову еще одна идея.

Улыбаясь, заглядываю в свой тайник и с удовольствием вижу небольшой огнемет. Похоже, я предвидел это еще до того, как все обдумал.

Я беру одну из пил и начинаю резать, центрируя разрез прямо там, где впадина бедра соединяется с бедренной костью. Мне нужно действовать как можно быстрее, чтобы кровотечение было минимальным.

Но, хотя я все предусмотрел, есть одна вещь, в которой Марчелло превосходит меня — сила. Половое созревание дало ему преимущество в росте и силе, поэтому мне придется найти способ обойти это.

Взяв небольшой стул, я забираюсь на него так, что оказываюсь на уровне глаз пленника. Слегка наклоняюсь для лучшего доступа и продолжаю резать.

Когда я добираюсь до артерии, кровь вытекает струей, заливая мою одежду. Я едва избегаю попадание струи на лицо, так как быстро использую огнемет, чтобы прижечь рану.

Марчелло прищуривается, увидев мой трюк, а я лишь ухмыляюсь.

— Это не против правил, — ухмыляюсь я.

Он качает головой, но не комментирует дальше, используя свой собственный метод, чтобы замедлить кровоток.

Умно.

Он меняет позицию, подтягивая ноги мужчины ближе к груди и закрепляя их там веревкой. Благодаря такому положению кровь не будет течь так быстро из-за гравитации.

Закончив с одним бедром, я перехожу к другому. Время от времени проверяю, жив ли заключенный.

Звуки стали о кость и приглушенные крики из-за кляпов мужчин отдаются в комнате.

Когда я закончил со вторым бедром, артерия прижжена, кровоток минимален, и я останавливаюсь, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.

Марчелло вздыхает, наблюдая, как кровь из его пленника стекает вниз. Он тоже пытался пойти более быстрым путем, отрезая бедра. Но без огня, прижигающего артерию, кровь просто течет свободно.

— Ты победил, — он качает головой, делает шаг назад и развязывает ноги мужчины так, чтобы тело снова оказалось в вертикальном положении.

Кровь вытекает струями, как фонтан, льется вниз и заливает пол.

Я облизываю губы, зрелище столь манящее, что заставляет меня забыть о собственном пленнике.

Но не конца.

— Что теперь? — Марчелло приходит в себя, чтобы осмотреть мою работу.

Я уже избавился от его ног, но теперь все стало еще сложнее. Еще немного, и органы вывалятся наружу.

Коварная улыбка растягивается на моем лице. Жаль, что Ваня не будет свидетелем этого.

— Помоги мне, ладно? — говорю я, сходя со стула. — В конце концов, я победил, — я подмигиваю ему, беру бензопилу и подключаю ее.

— Ты же не имеешь в виду... — глаза Марчелло слегка расширяются.

— Теперь он мне не нужен. Я победил, и с точки зрения статистики, шансы на то, что я смогу еще что-то сделать, не убив его, очень малы. Так мы сможем насладиться шоу, — ухмыляюсь я.

Включив бензопилу, я забираюсь обратно на стул, целюсь в середину живота мужчины и втыкаю вращающееся лезвие в его бок.

Надо было использовать защитные очки.

Я понял это с запозданием, когда куски плоти и кусочки органов попали мне в лицо. Я стряхиваю их, продолжая резать.

Марчелло выглядит скучающим, а я еще не сделал и половины.

— Ты мог бы помочь мне, знаешь ли, — резко добавляю я. Лишняя сила не помешала бы.

— Неужели? — отвечает он с иронией, но в итоге берет бензопилу из моих рук, отрезая последнюю часть туловища мужчины.

Он едва успевает сделать шаг назад, как вся верхняя часть тела мужчины падает на пол, кишки медленно разматываются, кровь, желчь и желудочный сок смешиваются в мерзкую смесь.

Марчелло сморщил нос, быстро отходя от полутрупа, все еще подвешенным к потолку.

Я поднимаю глаза, вглядываясь в его, застывшие в вечном ужасе, уродство жизни и смерти в сочетании с восторгом и отвращением. Ноги несут меня ближе, вид красного цвета хаоса и разрушения завораживает меня.

Словно давно забытое воспоминание пытается всплыть на поверхность, потребность причинить боль и быть раненным поглощает меня целиком, пока я стою на одном месте.

Уже гораздо позже я понимаю, что, должно быть, потерял счет времени. Марчелло ушел. Уборщицы моего отца занимаются наведением порядка.

Еще есть мой старший брат Миша, который наблюдает за мной из угла, скривив губы от отвращения.

— Урод, — это все, что он говорит, когда я встречаю его взгляд своим.

Я не отвечаю. Мне и не нужно. Я просто широко улыбаюсь. Его самообладание тут же пошатывается, и он убегает, бормоча что-то про себя.

При всех своих задиристых наклонностях Миша просто трус. И сколько бы он ко мне ни придирался, я знаю, что он боится того, что я с ним сделаю.

В конце концов, я ему все подробно рассказал, когда увидел, как он издевается над Катей и Еленой. Ему уже почти шестнадцать, но от меня не ускользнуло его увлеченность Еленой — нашей младшей сестрой. Мать и отец запрещают мне общаться с сестрами, но при этом закрывают глаза на Мишу.

Может, мне просто убить его и покончить с этим? Но Ваня не дает мне этого сделать. Каждый раз, когда я пытаюсь рассказать ей о своем плане избавиться от него, она читает мне лекцию о том, что семья — это то место, где я должен провести черту.

— Мы не убиваем семью, Влад, — надулась она на меня, скрестив руки на груди. И я неохотно согласился с ней. Но ей пришлось сделать еще один шаг вперед и заставить меня поклясться, что я никогда не подниму руку на семью.

Мое слово — это, наверное, единственное, что делает меня человеком, поскольку я давно решил сделать его обязательным. Я не могу вести себя как обычные люди и не могу сопереживать их ситуациям. Это, как я понял, делает меня очень опасным. Но Ваня заставила меня увидеть, что я все еще могу функционировать в обществе — как-то контролировать себя — выстраивая личные границы, за которые буду отвечать.

Кто бы мог подумать, что у такого человека, как я, в итоге появятся принципы? Но они — единственное, что удерживает меня от того, чтобы поддаться чисто животной ярости.

 



 

— Ты тоже хочешь туда пойти? — Ваня подходит ко мне и кладет руку на мое плечо.

Смотря в окно на сад, я могу только кивнуть, наблюдая, как Катя и Елена бегают вокруг, играя с воздушным змеем. Их смех такой чужой, но в то же время такой