Книга Габриэль-сатаноборец. Хроника времени папы Льва XIII - Иосиф Аронович Крывелев

поступили в продажу «Братья трех точек», нунций пребывал в своей загородной резиденции и находился в приподнятом, даже торжественном настроении. Он прогуливался по саду с бревиарием в руках и с наслаждением вдыхал запах увядающей листвы. Несколько дней назад он отправил в Рим пять экземпляров книги Таксиля, из них один — прямо папе. Теперь оставалось ждать отклика от его святейшества. У нунция были основания полагать, что этот отклик будет одобрительным и благосклонным. Но… не слишком ли круто замешено тесто?

Именно так считал епископ Граши. Вечером того же дня он сидел в кабинете нунция и молча, опустив глаза, перебирал четки.

— Вы обеспокоены чем-то, дорогой монсеньор? — ласково спросил нунций.

— Признаться, да, ваше высокопреосвященство. — Епископ не сразу поднял взор на своего высокопоставленного собеседника. — Дело в том, — продолжал он, осторожно подбирая слова, — что, может быть, господин Пажес слишком низко оценил состояние умственных способностей своих читателей…

— Что вы имеете в виду, монсеньор?

— Некоторую преувеличенность, может быть, кажущуюся, я бы сказал, подчеркнутость его описаний и сообщений. Мы, конечно, знаем, как мерзостно франкмасонство. Но, выходя за некоторые пределы, даже истинное изображение может терять черты правдоподобия…

— Вы находите в книге Таксиля что-нибудь неправдоподобное? Или, может быть, неистинное?

Ждать ответа нунцию пришлось долго, ибо епископ молчал. Потом он тонко улыбнулся:

— Вашему высокопреосвященству хорошо известно, что, когда Пилат спросил у господа нашего Иисуса, что есть истина, он не получил ответа… Что же касается правдоподобия, то не скрою от вас, отец мой, что многие детали описаний и сообщений господина Таксиля могут вызвать у читателя сомнения и даже неприязнь.

— К кому?

— К автору. А значит, и к церкви, если мы, ее деятели и иерархи, громогласно выразим свою солидарность с ним…

— Вы полагаете, монсеньор, что нам следует оставаться в стороне?

— Не беру на себя смелость высказывать какие-либо категорические суждения на этот счет. Мудрость вашего преосвященства в них не нуждается…

Нунций начал сердиться. Скептик епископ портил ему настроение и вселял сомнения относительно благополучного исхода предпринятой операции. Не хватил ли, в самом деле, через край этот проходимец Пажес? Но ведь епископ не говорит ничего членораздельного!

— Может быть, брат мой, вы укажете мне те места книги, которые вызывают у вас наибольшее беспокойство?

— Боюсь, что читатели не поверят истинности эпизодов с убийством обритой овцы, с обрядами мопсов, не поверят формулам заклинаний…

Нунций стал перелистывать лежавшую перед ним книгу. Епископ показал ему места, о которых упоминал.

— Хорошо, дорогой мой друг, — сказал он, — перечитаю это явно благочестивое и, главное, благонамеренное произведение. Самое же важное — я сразу послал его в Рим. Надеюсь, что через одну-две недели мы узнаем о том, как оценил труд Таксиля его святейшество.

Когда епископ ушел, нунций углубился в книгу. Он читал ее всю ночь с большим интересом, временами смеялся и испытывал явное удовольствие, временами хмурился и начинал озабоченно ходить по комнате. Сомнительные места, указанные епископом, оказались довольно курьезными.

Внушительно и страшно выглядел описанный Таксилем обряд с овцой. Принимаемого в ложу по рангу «Кадош» вводят в темную комнату, где из угла слышатся стоны человека. Он должен подойти к этому углу, нащупать связанную фигуру живого существа, якобы издающего эти стоны, и заколоть его кинжалом. Делает он это в уверенности, что по приказу руководителей ложи приводит в исполнение смертный приговор над изменником, выдавшим ее тайны. На самом же деле он закалывает обритую и связанную овцу.

Менее зловещим, но достаточно несуразным и противным был обряд принятия женщины в масонскую ложу «мопсов». Когда соискательница входит в комнату, где должна состояться церемония, она видит там мужчин и женщин — членов ложи, — бегающими на четвереньках и изображающими мопсов. Она провозглашает свое намерение также вступить в эту собачью корпорацию. Происходит проверка того, в какой мере она обладает нужными для этого данными, в частности, она высовывает язык, который ощупывается экспертами. Завершается церемония довольно неэстетично — обрядом целования новым членом ложи зада одного из мопсов. В другом месте нунций прочел в книге Таксиля об обряде целования зада козла. Это, впрочем, его не удивило, описаниями подобных церемоний, без которых не обходятся якобы шабаши ведьм, заполнены многие средневековые труды по сатанологии. «Неплохо, — подумал ди Ренци, — это связывает масонский культ с поклонением Сатане непосредственно и наглядно».

Обнаруживались в живописуемых Таксилем обрядах и несколько бессмысленные, с точки зрения нунция, элементы. Вновь принимаемому предлагается вопрос: «Каков цвет треугольника?» Ответить на него он, конечно, не может. Тогда ему разъясняют, что это просто «самый красивый цвет — цвет равенства». Нунций счел этот пассаж несколько глуповатым и в таком своем качестве не совсем правдоподобным: «Не такие уж они в самом деле дураки! Вероятно, все же придумал Пажес…» Много размышлений вызвал у его высокопреосвященства приведенный Таксилем текст заклинания, которым масоны призывают духа преисподней: «Гемен-Этан! Гемен-Этан! Гемен-Этан! Эль-Ати!.. Титеип… Азиа!.. Гин!.. Теу!.. Минозель!.. Ахадон!.. Ваи!.. Ваа!.. Эйе!.. Ааа!.. Эйе!.. Эксе!.. А!.. Эль!.. Эль!.. Эль!.. А!.. Гы!.. Гау!.. Гау!.. Гау!.. Гау!..» «Очень уж бессмысленно, — рассуждал сам с собой нунций ди Ренци, — но что-то в этом есть такое… Пожалуй, пригодное и впечатляющее: в царстве Сатаны могут говорить и так, проверить это нелегко, а страх нагнать можно… Кое-кто не поверит, а другие не усомнятся. И может быть, вторых будет больше, чем первых».

Когда книга была целиком прочитана, нунций уже почти не сомневался в том, что Таксиль отлично справился со своей задачей и что брюзжание епископа Граши необоснованно. Впрочем, надо дождаться мнения святого престола. А к тому времени будет уже известна и реакция разных направлений прессы. Не шутка ведь — шестая держава!

Реагировала эта держава именно так, как рассчитывал Таксиль. Католические газеты и журналы Франции, Швейцарии, Италии и Германии выражали приятное удивление по поводу того, что в борьбе против сатаномасонства церковь получила такое мощное подкрепление. Одна за другой появлялись ликующие и восторженные рецензии. Особенно активны оказались в этом отношении немецкие церковники. Теолог иезуит Гильдебранд Гербер (псевдоним Грубер) немедленно принялся за перевод книги на немецкий язык. В солидном и многоученом теологическом журнале «Голоса из Мариа-Лаах» он пространно мотивировал важность этого издания огромной ценностью таксилевских разоблачений и тем, что «сочинение, которое мы намерены преподнести немецким католикам, с полным основанием принято весьма благосклонно всей католической прессой». Единственное, что немного озадачивало благочестивых поклонников, молниеносно завоеванных Таксилем, заключалось в том, что за такой короткий срок пребывания в масонах — всего три месяца, причем за это время Таксиль не успел даже перейти из «учеников» в «подмастерья», а