Книга Герой Рима - Дуглас Джексон

него. Бледные глаза больше не были ничего не выражающими. Они могли принадлежать бритту, которого Валерий, убил ранее. Единственная разница заключалась в том, что у Креспо убийственная ярость была более контролируемой.

— Иди и найди себе шлюху. — Голос центуриона был невнятным от похоти и содержал явное предупреждение. Он презрительно отвернулся и начал нарочито раскачивать бедра взад и вперед в грубом, почти неистовом движении. Через его плечо Валерий мог видеть два испуганных, полных боли глаза. Он помнил крики и удивлялся, почему девочка — ей могло быть не больше двенадцати лет — теперь молчит. Затем Креспо снова пошевелился, и он понял. Одной рукой он удерживал свою жертву, а другой центурион просунул кинжал между губ девушки, приставив острие у задней части ее горла. Ему нужно было только переместить свой вес, и она была бы мертва. Валерий чуть не задохнулся от нахлынувшей на него волны отвращения. Он повернулся, словно собираясь уйти, затем развернулся и со всей силы нанес удар, который попал Креспо по боковой части головы, отбросив его подальше от девочки и выбив кинжал из его рук.

Такой удар заставил бы более слабого человека потерять сознание. Однако Креспо только покачал головой и бросился через хижину. Валерий смог наполовину уклониться от атаки, но Креспо поймал его с достаточной силой, чтобы вывести его из равновесия и отправить в полет его собственный меч. Кулак нанес скользящий удар ниже левой щеки Валерия, и он почувствовал, как пальцы вцепились ему в глаза. Он ответил собственным ударом, который попал центуриону в подбородок и отбросил его назад, так что он споткнулся и чуть не упал. Когда он наклонился к полу, Валерий подумал, что оглушил его или вывел из строя, но Креспо выпрямился, в его правой руке сверкнул нож.

Сицилиец не колебался. Он шел быстро, держа кинжал низко, острием вверх и делая ложные выпады вправо и влево, но Валерий знал, что он нацелится на мягкую плоть нижней части живота прямо под доспехами. Он не сомневался, что Креспо хочет его убить, но при виде клинка не почувствовал страха. Именно это сделало его солдатом. Инстинктивно он знал, что быстрее своего противника. Он позволил центуриону приблизиться, прежде чем повернуться так, чтобы удар пришелся по левому боку. Лезвие ранило его бедро, и он задохнулся от молниеносной боли, но жертва того стоила. Повернувшись, он схватил руку Креспо с ножом обеими руками и, используя инерцию этого человека, швырнул в центральный столб хижины с силой, от которой сотряслась вся конструкция. Незащищенное лицо центуриона приняло на себя большую часть удара, и он отшатнулся, выплевывая кровь и зубы, один глаз уже заплыл у него и закрылся. Тем не менее он сохранил силы, чтобы, пошатываясь, двинуться к Валерию. Неужели этот человек никогда не сдастся? Трибун позволил Креспо сделать два неуверенных шага, а затем шагнул вперед и врезал укрепленной перемычкой шлема центуриону в лоб, отбросив его, как быка, сраженного топором.

Валерий поднял свой меч и встал над распростертым телом. Он вспомнил чувство силы, когда убил бритта, и подавил желание испытать его снова. Было бы аккуратнее. Креспо был способен на все. Он никогда не простит и не забудет позор поражения. Но момент прошел быстро, и все, что чувствовал Валерий, было странной пустотой.

Всхлип привлек его внимание, и он обернулся и увидел девочку, стоящую обнаженной у задней стены хижины, прижав одну руку ко рту, а другой прикрывая гениталии. Свежая кровь залила внутреннюю часть ее бедер, и Валерию пришлось отвести взгляд.

— Ты! — рявкнул он на одного из двух легионеров, смотревших широко раскрытыми глазами из дверного проема. — Укройте ее и отведите к остальным. Он бросил последний полный отвращения взгляд на фигуру на полу, шумно храпящую через сломанный нос. — Когда он очнется, скажи ему, чтобы явился к легату.

Глава IV

— Ты дурак, Гай Валерий Верренс. Ты должен был убить его и покончить с этим. Вместо этого ты обременяешь меня проблемами, в которых я не нуждаюсь, и бумажной работой, на которую у меня нет времени. — Валерий стоял по стойке смирно перед столом легата, как раз там, где должен был стоять Креспо. Легат поджал губы и нахмурился. — Ты действительно думал, что я арестую Креспо? Этот человек может быть всего лишь центурионом, но у него есть могущественные друзья. Когда я принял командование этим легионом, я получил хвалебные письма о нем от трех моих предшественников. Смотри! — Он помахал документом, который читал. — Один из них теперь консул, другой – военный советник императора. Мне не нужны такие враги.

— Он изнасиловал…

— Я знаю, что, по твоим словам, он сделал, но где доказательства? Двое солдат, которые, как вы говорите, наблюдали за ним, утверждают, что ничего не видели.

— Девочка...

— Мертва.

Валерий вспомнил беспомощную рыдающую фигуру, которую выводили из хижины. Конечно. Легат был прав. Он был дураком.

— Даже если то, что ты рассказал, правда – а я в этом не сомневаюсь, – я напомню тебе, что это карательная экспедиция. Люди этого племени убили двадцать моих кавалеристов и заплатили за это высокую цену. Кто-то скажет, что цена невелика и что центурион Креспо всего лишь исполняет наказание по-своему. Может, он и превысил свои полномочия, но у меня слишком мало опытных офицеров, чтобы потерять его. Трибуны приходят и уходят, но наши центурионы составляют костяк легиона.

— Но закон, — возразил Валерий. — Мы пришли сюда, чтобы взять этих людей под защиту Империи. Неужели им будет отказано в этой защите? Если мы позволим Креспо делать то, что он сделал, освободим его, мы станем такими же варварами, как и бритты.

В глазах легата вспыхнула искра гнева. — Не испытывай моего терпения, трибун. Ты не только дурак, но и наивный дурак. На поле боя нет закона. Держите свои возвышенные доводы для судов. Ты говоришь о цивилизации, но у вас не может быть цивилизации без порядка. Мы прибыли на этот остров, чтобы навести порядок, а порядок может быть достигнут только с применением силы. Рим решил, что племена – это ресурс, который нужно добывать. Если мы должны льстить их королям, чтобы получить лучший урожай, мы это сделаем. Если лесть не сработает, я готов истребить столько, сколько потребуется, чтобы сообщение было услышано и понято. Если у тебя не хватает духу для этой работы,