Книга Отказ не принимается - Саша Кей

звать полицию.

Посверлив меня тяжелым взглядом, Виктор снисходит до пояснений.

— Тиль, поймали за тем, что она крошит аптечку в унитаз. На вопрос — зачем, она сказала, что таблетки вкусные, она целую пачку рассосала, но теперь у нее болит живот. И чтобы никто не заболел, она решила от них избавиться. Скорую вызвали, но Тиль отказывается говорить, какие таблетки спорола, пока я не подарю ей Барби с турбазы. Так что ты сейчас сделаешь все, чтобы до приезда скорой узнать у нее, что это были за колеса.

У меня все холодеет внутри. На секунду представляю, что Тимка может что-то такое учудить и обещаю себе, что обязательно вечером проверю, что до аптечки ему не добраться.

— Господи… А что вообще было в аптечке?

— Я откуда знаю, — опять заводится Воронцов. — Я не пью лекарства!

Когда лифт выплевывает нас на нужном этаже, я уже не сопротивляюсь.

Сама следую за Виктором.

Он открывает дверь в одну из квартир, не разуваясь, идёт сквозь анфиладу комнат, на первый взгляд производящих впечатление непригодных для жизни, ну если только для журнальных фото. Мне неловко, что я в уличной обуви, но Воронцова, похоже, это не слишком волнует.

Наконец, он толкает какую-то дверь, за которой нас встречает розовое царство настоящей принцессы.

И первым, что мне попадается на глаза, становится не маленькая хозяйка, а полочка с фотографиями. Одна из них сразу приковывает мое внимание.

Потому что один из троих запечатленных на ней — Тимкин отец.

Глава 10

Фото смеющегося молодого мужчины буквально выжигается на моей сетчатке.

— Варвара! — Воронцов нетерпеливо окликает меня, замершую на пороге комнаты.

Дернувшись, я перевожу на него растерянный взгляд.

— Видишь, Тиль, Барби немного поломанная, зато та самая. Оригинальная, — раздраженно говорит он дочери.

Поломанная — это очень подходящее слово.

— Меня зовут Варя, — подойдя к постели девочки, я сажусь в изножье, гоня от себя мысли и догадки по поводу фотографии.

Эстель вовсе не выглядит нездоровой, лишь немного бледной. И все равно сердце не отпускает тревога. Она же такая маленькая. Много ли ей надо?

— Ну, Тиль! — давит Виктор. — Выкладывай!

Девочка куксится, ее глазки, такие ясные, какие бывают только у детей, вот-вот наполнятся слезами.

— Я не хочу больше магансовку, — переводит на взгляд на меня в поисках поддержки.

— Я тебя прекрасно понимаю, Эстель. Скажи, какие таблетки ты сосала? Может, дядя доктор не станет тебя заставлять… — пытаюсь я уговорить ребенка, напуганного реакцией взрослых. Хотя взрослых я тоже понимаю.

— Я не знаю, какие… — лепечет она.

— Тиль! — жестко берет переговоры в свои руки Воронцов. — Рассказывай! Или я отберу у тебя планшет, и больше никаких мультиков! И на новый год тоже! Не только ты можешь ставать ультиматумы!

— Что такое утиматы? — пугается ребенок.

Так. Взрослый хуже ребенка!

— Виктор Андреевич, вы, может, сходите водички попьете? — дергаю я Воронцова за штанину. Навис над кроватью, как над подчиненным!

— Варвара, ты не у себя дома! — огрызается он, мне очень хочется отбрить в ответ, но при дочери не стоит ронять отцовский авторитет.

— Я у вас в гостях, можете принести воды мне, — нажимаю я.

Полоснув по мне взглядом, Виктор выходит из комнаты.

— Не принимайте близко к сердцу, — внезапно раздавшийся голос пугает меня.

Оказывается, в спальне еще один человек. Возрастная дама. Не то нянька, не то домработница. Я ее не заметила, потому что она молчала, видимо, имеет опыт общения с Воронцовым, а обзор мне загораживали широкие плечи Виктора.

— Он, как и все мужики, когда пугается, начинает орать, потому что не знает, что делать, и не хочет, чтобы стало понятно, что ему страшно, — выдает мне житейскую мудрость женщина.

— Эстель, давай не будем пугать папу, — мягко корю я ее. — Какие таблетки ты съела?

— Я не умею читать.

— А блистер, то есть упаковку можешь показать?

Работница Воронцова высыпает на одеяло коробочки и тубы из-под таблеток. Эстель тычет пальцем, и я чувствую, как внутри меня разжимается пружина.

Всего лишь глицин.

Господи, какое счастье!

Скорее всего отделается больным животом и спать будет как убитая.

Женщина запихивает упаковки в аптечку и выскальзывает из комнаты, наверное, чтобы успокоить нервного отца, который пошел мне за водой за тридевять земель, не меньше.

— Ты же не уйдешь? Поиграем?

Какая же она хорошенькая. Даже без двух нижних резцов.

И в глазах хитринка, которая сразу делает ее похожей на отца. Такой же огонек мелькает в его глазах, когда загоняет меня в угол.

Уж не спектакль ли девчонка устроила, чтобы добиться своего?

Прищуриваюсь на нее, но она сама невинность. Не придерешься.

— Уйду, Эстель. Мне нужно на работу, и дома меня ждут.

— Но папа мне тебя подарил!

Ты погляди, какая избалованная каприза! А Воронцов еще удивляется, что дочь вытворяет дичь и ставит ему условия!

— Папа не может подарить то, чего у него нет. Я не папина, — веселюсь я. — Он просто пригласил меня тебя повидать.

— Тогда я тебя тоже приглашаю! Ты еще приедешь?

— Постараюсь, — вру я, потому что малявка хоть и забавная, но от ее отца надо держаться подальше. Эта фотография еще…

— Завтра?

Ответить я не успеваю, потому что в комнату возвращается Воронцов в сопровождении молоденького врача в зеленой робе.

Я уступаю место, и тянет меня к полке с фотографиями, как магнитом.

Он только на одной. В компании молодой женщины, почти девушки, и самого Виктора. Женщина чем-то неуловимо напоминает Эстель. Наверное, это ее мама. Если девочка в нее, то вырастет настоящей красавицей.

Вот зачем, имея такую жену, ей изменять? У меня в голове не укладывается.

— Что? — над макушкой раздается раздраженный голос Воронцова.

Погруженная в разглядывание фото, я не замечаю, как он подошел. Чешется язык спросить про Алексея, но шестое чувство подсказывает, что не стоит этого делать. Я пытаюсь выяснить окольным путем:

— Это мама Эстель?

— Да, — односложно отвечает Виктор.

— Семьей отдыхать ездили? — указываю на парусник, виднеющийся за их спинами.

Как я и думаю, Воронцов воспринимает мой интерес превратно.

— И тебя свожу, только не надо мне тыкать в нос Галей!

Шок. Обоих родителей зовут нормально. Витя и Галя, а дочь назвали Эстель! Эстель Воронцова! О чем они думали?

— Не надо меня никуда возить, — понизив голос, чтобы не слышал ребенок, я пытаюсь достучаться до сумасшедшего тирана. — Я очень надеюсь, что это была наша последняя встреча.

— Твоим надеждам не суждено сбыться. Не теперь. Не после того, как я… — его взгляд опускается к моим губам, заставляя их гореть. — Я все решил, Варвара. Тебе