Книга Красный парфюмер. Новое дело Егора Лисицы - Лиза Лосева

крышей. Внутри, напротив высоких окон, выстроились чаны, встроенные в пол, широкие, с низкими бортами. В них изготавливают жидкое хозяйственное мыло и «мыло холщовое» для стирки, пояснил Нос на ходу. Здесь запахи были вязкими, густыми.

– Сколько работников на фабрике?

Он, вынырнув из раздумий, ответил:

– Мы нанимаем сезонных разнорабочих, но навскидку, может, человек пятьсот. Или больше. Хотите точную цифру? Ее даст Демин. Цифры – его мания, к тому же он из тех, кому надо знать все.

Он потянул на себя неприметную дверь.

– Давайте пройдем здесь, будет короче. Цех выделки коробок. До семнадцатого года на фабрике трудилось около двух тысяч рабочих и служащих. А сейчас, поскольку рабочих меньше, а мастеров и вовсе сложно сыскать, то, конечно, не все цеха и заводы действуют в полную силу. Полагаю, – он обернулся и произнес, сощурившись, – и вы пользуетесь нашей продукцией.

– Самым простым одеколоном, – отчего-то я принялся оправдываться. Но тут же отметил: – А вы энтузиаст своего дела.

Нос удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Ведь буквально из каморки, едва ли не подвала, выросла такая фабричная глыба! Магазины на Никольской, на Китай-городе, на Биржевой площади… А потом уж крупнейшее предприятие не только в России… В Европе! Энергичнейший коммерсант был основатель фабрики!

Рекламу продукции фабрики тогда еще товарищества «Трокаръ и Ко» в бывшей империи знали все. В каждой аптеке на стенах красовались плакаты: барышня в тюле и розах. Ассортимент и новинки печатали на расписании трамваев. А сам основатель значился на рекламах как изобретатель цветочного о-де-колона. Этикетка гласила, что о-де-колон «можно получать во всех городах России!», а употреблять «как духи, туалетную воду и курения» [6]. Фонтан о-де-колона бил на выставке выше среднего роста человека, а заголовки газет гремели – эпатаж, шик, чудо из сказки о царе Салтане! Дорогой парфюм стоял на столиках у дам. Но были и простые духи, и глицериновое мыло, и пудра, на любой кошелек.

– А вы на фабрике с самого начала? – спросил я, обходя пирамиду коробок.

– С 1904 года. Пришел… точнее, попал, случайно. Я же сын мыловара, отец мой – француз, совершенно обрусевший, правда. Он и посоветовал набраться опыта в цехах Трокара. Бывший главный парфюмер, сейчас он за границей, работает для дома Шанель, в Париже, выделял меня. Считал, у меня талант. Он даже доверил мне создание духов «Букет» в честь юбилея императорского дома. Сейчас, конечно, это достижение сомнительное… Аромат получился! Ноты жасмина, ландыш, нероли… étonnant! – Нос глубоко ностальгически вздохнул… – Для рекламы парфюма создали изумительный, как живой, фарфоровый букет. И каждый цветок источал свой аромат!

– Он уехал. И другие. Что ж вы остались?

Он обернулся, взглянул, ответил после паузы:

– Это, позвольте спросить, вопрос по линии следствия или праздный интерес?

– Следствия. Сами понимаете.

– Что же… Остался я по сугубо личным причинам, к делу они отношения не имеют. К тому же моя работа на фабрике признана крайне полезной. Всеми.

Я передумал спрашивать, как он пересидел чистки. Нет смысла ломать забор, если есть калитка. Бакро вроде разговорился. А подноготную сумею узнать иначе.

– После семнадцатого года фабрику, конечно, изъяли у владельца, сиречь национализировали. – Он изобразил рукой легкий поклон в мою сторону. – Несколько зданий отдали под другие нужды по решению Совнаркома. Производство поначалу перенесли на территорию бывшей обойной фабрики. Но рабочие составили делегацию к руководителю партии большевиков. И он решил, что если не духи, то уж мыло рабочему классу точно необходимо! Отмыться от грязи гражданской войны.

Мы как раз проходили сушильни: сырое мыло в плитах, высокие в три человеческих роста шкафы, в них ярусами подносы с брусками. Один такой поднос ставили двое рабочих. Нос провел пальцем, покрутил брусок в руке, уложил на поднос. Следом шло оберточное отделение – широкий, длинный и светлый зал. Разделен он был квадратными колоннами и столами с высокими деревянными бортами. На столах бруски пирамидами, резаная бумага и обертки стопами. За столами – работницы.

– Пришлось потрудиться… Картонажный цех, к примеру, полностью отстроили сами, заново. Потом нас слили с трестом «Жиркость». Работу цехов наладили. Основной ассортимент выпускаем по-прежнему. Даже этикетка та же! Ее запасы очень велики… Ставим только аббревиатуру ТЭЖЭ. Не слишком изящно, конечно. Вот, – он поднял стопку листов с отпечатанными, но не разрезанными этикетками, – мыло «четырех тузов» – карточные дамы и кавалеры.

Шагая вперед, он говорил:

– В составе треста мы подчинены «Наркомпищепрому». Ведь для производства косметики нужны жиры. Или, допустим, наша пудра. Тона «рашель» окрашивают раствором жженого сахара в водке. Кстати сказать, оттуда, из пищевой промышленности, к нам и перевели Кулагина. Руководил «Главмясом». Впрочем, к делам фабрики внимательно отнесся.

– А вы к его назначению как отнеслись?

– Меня не спрашивали. – Нос не поддался, увел в сторону. – Там центральная лаборатория. И разливочная одеколонов.

Я удержал его.

– Постойте. Давайте немного постоим на улице. Подышим.

Мимо сновали люди. Нос рассеянно здоровался. Разглядывали нас с любопытством. И вдруг он заговорил, немного невпопад:

– Вот вы справлялись о рабочих. Между прочим, самый низкооплачиваемый работник прежде получал ежемесячно пятнадцать рублей. А пообедать на Москве можно было за, ну… копеек 10. Вдобавок рабочим выдавали и продукцию.

– Что же, и сейчас не хуже? Цеха, заводы, все работает.

Он, казалось, снова замкнулся, но я продолжил:

– Расскажите лучше подробнее, почему так важна эта формула, «лилиаль»? Я профан, разве есть разница? Положим, не выходит взять в аромат одно растение, так пусть будет другое.

Это его задело.

– Я объясню вам. Даже покажу!

11. Философия аромата

Мы прошли в разливочное отделение одеколонов. Пахло здесь иначе. Точнее, не было почти никаких запахов, что казалось странным. Запахи стояли запечатанными в узкие высокие бутыли темного стекла, все с крупными ярлыками – рядами и ярусами. Все сотрудники в халатах. Следом шел отдел изготовления духов. То же, что в одеколонах, но бутыли меньше, как на самогон или вино.

– С формулой все очень просто. Два резона – деньги и престиж. Primo [7], она на вес золота. Даст возможность производить большие объемы самых популярных ароматов значительно дешевле. Но второй резон, престиж, пожалуй, даже весомей. Удалось обставить загнивающий капитализм, как принято выражаться сегодня. «Лилиаль» – это прорыв! В дальнейшем, используя формулу, можно создавать те ароматы, которые в природе не встречаются.

– А в ближайшее время продукция на ее основе должна произвести фурор на выставке, – заметил я вскользь.

Нос немного, мне показалось, смутился.

– Да. Пока, правда, есть ряд сложностей. Все сырье, к примеру, мы получаем из-за границы. И никакая революция этого пока не