Книга Измена. Вторая семья мужа - Александра Багирова

горя не знают. Благодарить его вертихвостка меня должна, что дорогу ей к достатку открыла».

Только язык не поворачивается. Видя это «хорошо и счастливо», едва рассудок не теряю.

С детства ложь. Во всем.

— Замуж! — старушка возмущенно выкрикивает. — Я как увидела Аркадия, так всю жизнь ему верность хранила. Попутал его бес, когда седина на висках заблестела, но я простила. И сейчас знаю, ждет он меня там, на том свете, — всхлипывает и вытирает глаза темно-синим платочком. — Мы поженились, он окончил институт, врачом военным пошел работать. Ранение получил. Все вокруг твердили нежилец или овощем всю жизнь проваляется. А я сказала: будет ходить Аркадий! Денно и нощно над ним сидела, а на ноги поставила. Моя любовь его подняла, — она говорит с запалом, и все время глаз с Аришки не спускает.

— Отец, когда нас бросил, мама слегла от горя. Лежала и в одну точку смотрела. Врачи только руками разводили… — мужчина вздыхает, дергает себя за бороду. — К отцу она запретила обращаться. Не хотела, чтобы он из жалости вернулся.

— Пашка, чтобы денег заработать, мать вылечить, доказать отцу, что мы справимся, на стройку пошел работать. Отец пробовал наладить с нами общение, деньги приносил. А мы с Пашкой обозлились и его на порог не пускали, его подачки в лицо ему кидали. Больно было на маму смотреть, за что он так с ней? Мы-то ладно, а вот она, — Светлана смотрит на старушку с такой любовью, у меня душа наизнанку выворачивается. — А где он, где стройка? Молодой художник, он же ничего тяжелее кисти в руках не держал. Упал он с высоты… и травма позвоночника

Меня ноги не держат. Присаживаюсь на деревянную кровать. Дико. Жутко. Невозможно осознать.

— Тогда Аркадий одумался. К нам хотел вернуться. У сына в больнице время проводил, сам его лечением занялся. Маму сказал, вылечит любой ценой. И ведь стало получаться у него, Паша первые шаги начал делать… мама оживала постепенно, — Светлана всхлипывает. — Только отец метался, ты маленькая, он тебя очень любил, души не чаял.

— Он на коленях стоял, у меня прощения просил, раскаялся, — сухонькие руки старушки дрожат, — А на следующий день не стало моего Аркадия.

— Сердце папы остановилось, — всхлипываю.

— Остановили его сердце. Хахаль твоей матери его со свету сжил, — Зоя Ивановна закрывает лицо руками и начинает выть, душераздирающие звуки, тихие, жалобные, пропитанные жуткими страданиями. С годами ее боль не утихла, она с ней всю жизнь живет.

— Матвей… нет… мама с ним позже познакомилась, — мотаю головой. Не хочу верить.

— Он… он, — цедит со злостью Светлана. — Мама как узнала, у нее ноги отнялись. А Пашка, он едва ходить начал, а пошел к этому борову разбираться. Разобрался, — вздыхает, — Что с тех пор так на ноги и не встал.

— Да, что я, вот Светка, — мужчина подъезжает на инвалидной коляске к сестре, — Она наша кормилица, могла врачом стать. Недоучилась. Медсестрой пошла работать, всю жизнь с нами возится, горбатится, за любые подработки хватается, чтобы нам на лекарства заработать. На личной жизни крест поставила. А мы бесполезно висим на ее шее.

— Просите, — из горла вырывается надсадный хрип.

Груз вины моей матери давит, так, что задыхаюсь. Как она живет после этого? Как может улыбаться и наслаждаться жизнью? Она заставляла меня называть папой, того, кто лишил жизни моего отца! Я жила с этим существом под одной крышей столько лет!

— Не тебе расплачиваться за грехи твоей матери, — старушка смотрит на меня, склонив голову набок. В глазах мудрость. — К лучшему все, Валерия.

— Лучшему? — восклицаю удивленно.

— Ты жива, здорова, у тебя на руках маленькое чудо. Научись ценить, то, что есть, и получишь гораздо больше, — старушка пальцем указывает на мою дочь, Светлана осторожно кладет ей Аришку на руки. Лицо Зои Ивановны мгновенно преображается. Она бережно качает кроху и приговаривает, — Внучка моя, светлая девочка, не надо плакать твоей маме, счастье же рядом…

Глава 10

Их боль действительно вытесняет мою. Я чувствую себя виноватой. Мне стыдно за мать. Ей просто нет и не может быть оправданий. Прощения тем более.

Вижу с какой любовью старушка смотрит на Аришку, а ведь у нее могли быть собственные внуки…

— Откуда вы знаете, что Матвей виновен в смерти отца? — спрашиваю, а перед глазами мое детство.

Отчим был всегда в моей жизни. Нет, он никогда не бил меня, не ругал, действительно когда болела приносил лекарства. Но я чувствовала себя лишней, хоть сама не могла объяснить причин. Он выполнял все механически. Мать же всегда твердила, что я старшая и должна во всем помогать сестре. Алену с рождения возносили до небес, а я же была… просто была…

А вот Рома маме сразу понравился. Она и ко мне стала лучше относится, гораздо теплее. Когда родилась Зоряна, сама напрашивалась посидеть с внучкой.

— Я видела, как Матвей зашел к папе в кабинет. А через час после его ухода отца нашли лежащим на столе… — Светлана сминает край вылинявшего коричневого свитера. — В кабинете стояли две чашки… только в одной был не чай… Я с Пашкой поделилась… я виновата, ничего бы не случилось, — закусывает губу и отворачивается.

— Ты все правильно сделала. Такая моя судьба, — мужчина подъезжает к ней на коляске берет ее руку и целует. — Когда Матвей меня избивал, он подтвердил, что отправил на тот свет Аркадия.

— Паша пошел разбираться и вот результат, — показывает взглядом на инвалидную коляску. — Но им этого было мало. Когда отец развелся, мы переехали на дачу. Правда, хорошую, добротную. А в квартиру нашу, он привел твою мать. Она была беременной и отец старался для малышки создать комфортные условия. А мы… мы выросли… нас можно на дачу.

— Мне жаль, — говорю, и понимаю, как ничтожно это звучит.

— Матвей с твоей матерью стали нам угрожать. Они говорили… такие вещи говорили… а Паша в больнице, избитый… тогда врачи не давали гарантий даже что он выживет. Мама ходить не может, тоже в больнице. А они требовали отказаться от наследства, ни на что не претендовать. Иначе… — всхлипывает. — Испугалась я. Знала, они выполнят