Книга Кровавое Благодаренье - Валерий Петрович Большаков

— и часто-часто зацокала каблучками сапожек, торопясь к Паше. Они встретились посередине зала — озабоченные пассажиры обтекали их, а счастливая чета никак не могла наговориться, целуясь в кратких перерывах.

— Жена? — обернулась Рита к Дворскому.

— А кто же еще? — буркнула Инна.

— Жена, — кивнул Федор Дмитриевич, приобнимая увянувшую дочь. — Они познакомились на лунной базе, полюбили друг друга, и… вот! — он махнул «дипломатом» в сторону абсолютно счастливого мальчугана, утвердившегося на крепких папиных плечах.

— Ну, и правильно! — ободрилась Дворская. — У меня тоже сын есть, и куда выше тебя, лунный коротышка! Ой, пап, совсем забыла тебе рассказать — Васёнок скоро новый паспорт получит, и будет Василием Михайловичем Гариным!

— Молодцы какие! — растрогался «селенит». — Вот это — правильно! Так… — он глянул на электронное табло. — Быстренько на регистрацию! В самолете наговоримся… вылет через час!

Разумеется, Инна столько ждать не могла, и продолжила грузить отца массой информации, прижимаясь на секундочку — и снова продолжая болтать. Папа даже потискать не успевал юркую доченьку.

Рита шагала, отставая от парочки, и улыбалась.

«Всё правильно у нас, всё хорошо… И даже лучше».

Пятница, 1 декабря. Позднее утро

Берлин, площадь Маркса и Энгельса

Роскошный Дворец Республики, хоть и считался правительственным, но был открыт для всех. Его воздвигли на острове Шпрееинзель, на том самом месте, где раньше стояла помпезная и безвкусная резиденция Гогенцоллернов.

А теперь, сидя в одном из «дворцовых» ресторанов, можно было вволю любоваться видом Берлина — за огромной стеклянной стеной красовалась знаменитая телебашня с сегментированным стальным шаром, смахивавшим на те, что крутятся под потолком на дискотеках…

— Ритка, мы здесь! — завопила Инна на весь зал, привставая, маша рукой и сбивая с мысли.

Гарина бочком прошла вдоль ряда, дежурно улыбаясь мужчинам, галантно встававшим, чтобы пропустить красотку. Ее узнавали, ее обожали, бывало, что и раздевали взглядом, но Рита давно уж свыклась с публичной участью.

Она гибко присела на свое место, по правую руку от Федора Дмитриевича, и удивилась:

— А вы почему не в президиуме?

— Бур Бурыч вызовет! — ухмыльнулся Дворский.

— Бур Бурыч? Как это?

Отец Инны тихонько рассмеялся.

— Ну, во-первых, профессор Кудряшов с рожденья — Борис Борисыч, а во-вторых, он лучший бурильщик в мире! Это Бур Бурыч пробился к подледному озеру Восток…

— И не он, — ревниво вступила Инна, — а вы с ним!

— Мы с ним, — мирно улыбнулся Дворский. — А, вообще, интереснейший человек! Человечище! Сам себя он идентифицирует, как «инженера с гуманитарными корнями». И это правда — его мать была учительницей в школе, преподавала литературу, а отец служил в ленинградском Драмтеатре — это, который на Литейном. Борис Сергеевич прославился тем, что сыграл в фильме «Золушка» главную роль в своей жизни — толстого кучера-крысу! Помните такого?

— С детства! — рассмеялась Инна.

— И вот, какая эволюция, — по-доброму усмехнулся Федор Дмитриевич, — сын кучера-крысы обессмертил себя дважды! Один раз — скважиной к субглетчерному озеру, а теперь объявит на весь мир об открытии первого внеземного месторождения актиноидов… Мы его назвали «Урановая Голконда», как у Стругацких в «Стране багровых туч».

— Я читала! — дисциплинированно подняла руку Инна, и хихикнула в ладонь. — Подумала сейчас, что Пашка похож на Алексея Быкова!

— Тогда Бур Бурыч — вылитый Краюхин! — Рита кивнула на сцену, где, в манере любимца публики, раскланивался Кудряшов.

Они вместе летели в Берлин, и узнали кучу интереснейших вещей еще вчера. По сути, Инна находилась на конгрессе лишь для того, чтобы разделить заслуженный триумф со своим папой. На пару с Ритой.

Аплодисменты разошлись волнами, загуляли между высоченных стен, а на огромных телеэкранах, фланкировавших сцену, простерлись лунные просторы, выжженные нещадным Солнцем.

…Под кинжальными лучами катится «поезд» из луноходов, грузно покачивая буровой вышкой. А вот трое космонавтов, двигаясь припрыжкой, несут на вытянутых руках драгоценные керны.

…Видео с «элкашки» — база «Звезда» выросла вчетверо. Тридцать два цилиндрических блока завязаны галереями переходников — новенькие модули, сверкающие на свету, трудолюбиво засыпают реголитом. И это уже не только база, а еще и международная фабрика по добыче и переработке трансуранитового сырья в системе «Интеркосмоса» — вон ее пологие купола и белые параллелепипеды.

…Вид сверху — узкое черное жерло шахты, перекрытое блестящим каркасом подъемника. Шатко переваливаясь, отъезжает пятиосный грузовик, тут же подставляет кузов следующий вездеход, и угловатый экскаватор-универсал, блестя сочленениями и гигантским, невозможным на Земле ковшом, грузит «вскрышу», серую и черную — древнюю лаву.

…Смена кадра. Встрепанный Кудряшов в своем «кабинете» — маленькой низкой комнатке без окон, со стенами из гофрированной пластмассы.

…Наплыв. Веселые молодые ребята в кают-компании, или как этот отсек называется…

Рита ощупью, не отрывая глаз от экрана, нацепила легкие наушники — монотонно зазвучал перевод на русский.

— Федор Дмитриевич, а это очень опасно — трансураниты добывать?

— Как говорит Бур Бурыч, — усмехнулся Дворский, — «Можно, если осторожно». Работаем вахтами по два месяца, в двенадцать смен. То есть, отработал два часа — сменяешься. Дезактивация… Тишина… Борщик или супчик «фо»…

К микрофону у трибуны подошел президент Академии наук ГДР Герман Кларе, и в громадном объеме конгресс-холла загуляло:

— Wir laden Genosse Fjodor Dvorsky auf die Bühne ein!

— Папочка, папочка! — затормошила Инна «геноссе Дворского». — Тебя!

Федор Дмитриевич поспешно выбрался к проходу, и зашагал к сцене. Близился его звездный час…

Тот же день, позже

Берлин, Карл-Либкнехт-штрассе

Искусники ЦРУ вновь блеснули мастерством — Синти, Фред и Чак въехали в пределы ГДР по здешним синим паспортам, и вежливые пограничники пропустили троицу без разговоров. Возбужденные и помятые, экс-разведчики заселились в «Паласт-отель».

— Давайте, лучше по лестнице, там не должно быть прослушки, — заворчал Вудрофф. — Думаешь, эта… Марго