Книга Осквернённый ангел - Ирина Бондарук

на колени и, опершись на руки, взглянул в гладь воды. В отражении он увидел себя. Такого уставшего, с тёмными кругами под глазами, и с беспокойным взглядом. Позади него отражалось небо, без единого облачка. Драко коснулся воды, и небольшая рябь вновь прошлась по всему озеру, а вместе с ней уходило отражение монстра.

— Драко… — послышался чей-то голос за спиной аристократа.

Малфой повернул голову и увидел её. Чёрные волосы, белая кожа и маска, которая также скрывала её лицо. Тройка была облачена в синее платье, которое колыхалось в такт ветру. Драко улыбнулся. Он был счастлив её увидеть, даже во сне.

— Драко, прошу тебя, — ярко-зелёные глаза исказила мольба. — Прошу тебя, помоги мне…

Малфой поднялся на ноги и, развернувшись, попытался подбежать к девушке. Но она отдалялась. Он пытался, изо всех сил. Но не мог. Она уходила от него, исчезая в зелёной листве.

— Нет! — закричал он, пытаясь её остановить, и с криком проснулся. Тяжело дыша, Драко понял, что это был всего лишь сон. Простой сон. А то, что там была Тройка, простой побочный эффект любовного зелья. Ничего более.

За окном было ещё темно. Он лег рано спать, и такое бурное пробуждение не буде способствовать его дальнейшему сну. Откинувшись на подушку, всё также тяжело дыша, Драко пытался понять, почему ему приснилось это?

— Это побочный эффект, — сонно пробормотал Малфой.

«Думаешь?» — ехидно спросил внутренний голос и засмеялся.

— Точно побочный эффект. А ещё то, что я под действием любовного зелья пытался пожалеть эту суку.

«Тройку, ты это хотел сказать?» — всё также продолжал настаивать голос.

— Нет, суку, — прорычал Драко. Внутренний голос не давал ему успокоиться, чтобы уснуть. Ему было всё равно, увидит он её во сне или нет. Он просто хотел выспаться. За столько лет ему был необходим полноценный сон.

«Ты прекрасно себя чувствовал в её объятиях» — сквозь смешок, пропел голос.

— Заткнись! Закрой свой рот! — прокричал Драко в тишину. Голос замолчал. Малфой тяжело дышал от резко нахлынувшего на него гнева. Он не чувствует к ней ничего. НИ-ЧЕ-ГО! Кроме жалости и презрения. Она не стоит и галлеона, которые он заплатил ей. Она ничего не стоит. И если она ещё раз ему присниться, он не будет спать вовсе. Как-то же раньше нормально себя чувствовал и ничего. Выжил. И суку эту из своей души выживет.

Глава 7

Остаток ночи Драко проспал без сновидений. А на следующее утро он проснулся вполне бодрым и полным сил.

Лежа в кровати и нежась под солнечными лучами, которые падали ему на глаза и мускулистые плечи, аристократ задумался о том, что связано с этим поместьем и его жизнью. Он родился здесь, его отец родился здесь и ещё десяток поколений рождались в этом доме. Но мучились ли они так же, как и Драко? Применяли ли на них Круцио? Малфой вспомнил все эти портреты, которые висели в уже его доме. Зачем они нужны? Затем, чтобы деды и прадеды могли следить за единственным выжившим аристократом? Какой в этом смысл? Он сможет жить и без их укоризненных взглядов.

Ему стало неуютно от того, что в его доме также висят портреты родителей. И в ту же секунду, Драко стало мерзко от этого. Даже после смерти они имели право вмешиваться в его Мэнор, в его комнаты и его душу. Он хотел бы вовсе удалить все портреты с лица этого мира, чтобы больше не видеть глаз предков. Но возможно ли это?

Завтрак он потребовал в свою комнату. Домовики пытались удружить Малфою, чтобы тот их не отпустил. Они так долго ждали своего хозяина. Целых пять лет.

Наспех съев яичницу с беконом и выпив крепкий и горький кофе, Драко умылся и оделся. Он мог ходить по дому и голышом, но портреты, висящие в его доме, всё видят.

Надев простые брюки и свитер, Драко вышел на поиски нужной ему вещи. Она была в бежевом зале. Медленно приблизившись к двери гостиной, Малфой остановился. Снаружи он был готов к тому, что находится в этих стенах, но внутри его одолевали черти.

Глубоко вздохнув, Драко надавил на ручку двери и та отворилась. В бежевом зале горел камин, а окна осветили тёмное помещение. Над камином висели портреты его отца и матери. Драко медленно, не поднимая глаз, прошел в комнату и стал в центре, перед камином. С трудом подняв взгляд, он встретился с глазами Люциуса. Он с презрением смотрел на своего отпрыска. Скривив губы на подобии усмешки, Люциус кивнул головой в знак приветствия. Его светлые волосы даже не колыхнулись от такого небрежно брошенного жеста.

— Доброе утро, — сказал Драко, не смотря на портрет матери, хотя прекрасно чувствовал её взгляд.

— Здравствуй, Драко, — тихо сказала Нарцисса, но аристократ пропустил эту фразу мимо ушей.

— Как живётся, папочка? Или нет, как там, висеть на стене и не иметь силы, чтобы противостоять мне? — с усмешкой на губах, спросил Драко.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — процедил сквозь зубы Люциус.

— Имею на то полное право. Я, в отличие от тебя, не сдох в камере от пыток дементоров, — спокойно ответил тот. Драко видел, как лицо отца перекосило от презрения и ярости. Если бы Люциус был жив, он бы точно применил Круцио, чтобы заткнуть ему рот. Меж тем, Малфой-младший улыбнулся и повернул голову в сторону матери. Та отвела взгляд, боясь увидеть в глазах сына осуждение.

— Привет, мама, — сказал Драко. Женщина неловко сжала руки и опустила взгляд вниз. — Ничего не тревожит?

— Тревожит, — с дрожью в голосе ответила Нарцисса.

— Да ты что? А тебя не тревожило ничего, когда эта мразь, — Драко резко ткнул пальцем в отца, — пытал меня, использовал непростительные, чтобы заставить меня сделать так, как ему нужно было. Где ты была? Где была твоя голова в эти моменты?!

Драко срывался на крик. Ему хотелось сделать больнее уже покойным родителям. Да каким там родителям! Людям, от которых он не получил любви, ласки и заботы. Вместо этих трёх составляющих он получал боль и унижения. И Драко хотелось, чтобы они тоже получили ответку.

Портрет Нарциссы молчал. Малфой-младший давал им последний шанс. Он знал, что впоследствии он сделает с портретами, но шанс перед концом тоже необходим.

— Почему ты молчишь? — немного спокойнее спросил Драко.

— Я не могла ему перечить, — тихо ответила та.

— А, то есть, отдавать меня в лапы этого пиздеца ты могла? А себя пожалела? Ты знаешь, какая это боль? Когда