Книга Треугольная шляпа - Педро Антонио де Аларкон

священнослужители не должны ходить к кумушкам.

— И тем не менее, — вмешался его спутник, проповедник кафедрального собора, — все так невинно на мельнице.

— Еще бы, раз туда жалует сам епископ!

— Но подумайте, сеньоры, в наши годы!.. — протянул духовник. — Ведь мне вчера стукнуло семьдесят пять.

— Все ясно! — сказал проповедник. — Поговорим о другом. Как хороша была сегодня сенья Фраскита!

— Да… что до этого… хороша, ничего не скажешь, хороша, — подчеркивая свое равнодушие и незаинтересованность, заметил адвокат.

— Очень хороша… — подтвердил духовник, опуская на лоб капюшон.

— А кто сомневается, — подхватил проповедник, — тот пусть спросит у коррехидора.

— Бедняга влюблен по уши!

— Я думаю! — воскликнул почтеннейший духовник.

— Наверняка! — присовокупил академик… прошу прощения, член-корреспондент. — Итак, сеньоры, я сворачиваю сюда, так мне ближе. Приятных сновидений.

— Спокойной ночи! — ответили ему каноники.

Некоторое время они шли в полном молчании.

— Этому тоже нравится мельничиха, — пробормотал наконец проповедник, подтолкнув локтем духовника.

— Как пить дать! — отвечал тот, останавливаясь у дверей своего дома. — Экая скотина! Ну, друг мой, до завтра. Желаю, чтобы виноград пошел вам впрок.

— Бог даст! До завтра… приятного сна!

— Мирен сон и безмятежен даруй ми! — возгласил духовник уже с крыльца, примечательной особенностью которого было изображение девы Марии с зажженной перед ней лампадой.

И он стукнул молотком в дверь.

Оставшись один на улице, другой каноник (он был, как говорится, поперек себя шире, и казались — не шел, а катился) медленно продолжал двигаться по направлению к своему дому, но, не доходя, остановился у стены за некоей нуждой, что в наши дни послужило бы поводом ко вмешательству полиции, и пробормотал, несомненно подумав о своем собрате по алтарю:

— Тебе ведь тоже нравится сенья Фраскита!.. Да и правда, — прибавил он немного погодя, — хороша, ничего не скажешь, хороша!

Глава XIV

Советы Гардуньи

Между тем коррехидор, сопровождаемый Гардуньей, поднялся в аюнтамьенто и в зале заседаний начал с ним разговор более интимного порядка, чем это подобало человеку его положения и ранга.

— Поверьте нюху ищейки, которая знает свое дело! — уверял гнусный альгвасил. — Сенья Фраскита безумно влюблена в вашу милость. Теперь, когда вы все рассказали, мне это стало яснее, чем этот свет… — прибавил он, указывая на плошку, едва освещавшую уголок зала.

— А я вот совсем не так уверен, как ты, Гардунья! — возразил дон Эухенио, томно вздыхая.

— Не понимаю, почему! В самом деле, будем говорить откровенно. Ваша милость… прошу меня извинить, имеет один недостаток в фигуре… Верно?

— Ну да! — ответил коррехидор. — Но ведь у Лукаса тот же недостаток. У него-то горб еще побольше моего!

— Значительно больше! Намного больше! Даже и сравнивать нельзя, насколько больше! Но зато — и к этому-то я и клоню — у вашей милости очень интересное лицо… именно, что называется, красивое лицо… а дядюшка Лукас — урод, каких мало.

Коррехидор самодовольно улыбнулся.

— К тому же, — продолжал альгвасил, — сенья Фраскита готова в лепешку расшибиться, лишь бы выхлопотать назначение для своего племянника…

— Ты прав. Я только на это и надеюсь.

— Тогда, сеньор, за дело! Я уже изложил вашей милости свой план. Остается лишь привести его в исполнение сегодня же ночью!

— Сколько раз я тебе говорил, что не нуждаюсь в советах! — рявкнул дон Эухенио, вдруг вспомнив, что говорит с подчиненным.

— Я думал, вы наоборот, хотите со мной посоветоваться… — пробормотал Гардунья.

— Молчать!

Гардунья поклонился.

— Итак, ты говоришь, — продолжал сеньор Суньига, смягчившись, — нынче же можно все это устроить? Знаешь что! братец? Мне кажется, твой план неплох. Правда, какого черта! Так по крайней мере не будет больше этой проклятой неопределенности!

Гардунья хранил молчание.

Коррехидор подошел к конторке, написал несколько строк на бланке, скрепил печатью, а затем опустил его в карман.

— Назначение племянника готово! — сказал он и засунул в нос щепотку табаку. — Завтра я переговорю с рехидорами… Пусть только посмеют не утвердить, я им покажу!.. Как ты думаешь, правильно я поступаю?

— Еще бы! Еще бы! — воскликнул, вне себя от восторга, Гардунья, запустив лапу в табакерку коррехидора и выхватив оттуда изрядную щепотку. — Отлично! Отлично! Предшественник вашей милости тоже не раздумывал долго над такими пустяками. Однажды…

— Довольно болтовни! — прикрикнул на Гардунью коррехидор и ударил перчаткой по его воровато протянутой руке. — Мой предшественник был олухом, когда брал тебя в альгвасилы. Но к делу. Ты остановился на том, что мельница дядюшки Лукаса относится к соседнему селению, а не к нашему городу… Ты в этом уверен?

— Совершенно! Граница нашего округа доходит до того овражка, где я ожидал сегодня ваше превосходительство… Черт возьми! Будь я на вашем месте!..

— Довольно! — рявкнул дон Эухенио. — Ты забываешься!.. — Схватив осьмушку листа, коррехидор набросал записку, сложил ее вдвое, запечатал и вручил Гардунье.

— Вот тебе записка к деревенскому алькальду, о которой ты меня просил. На словах объяснишь ему, что надо делать. Видишь, я во всем следую твоему плану! Но только смотри не подведи меня!

— Будьте покойны! — ответил Гардунья. — За сеньором Хуаном Лопесом водится немало грешков, и как только он увидит подпись вашей милости, так сейчас же сделает все, что я ему велю. Ведь это он задолжал не меньше тысячи мер зерна в королевские амбары и столько же в благотворительные… Причем последний-то раз уж против всякого закона, — он не вдова и не бедняк, чтоб получать оттуда хлеб, без возврата и не платя процентов. Он игрок, пьяница, распутник, бабам от него проходу нет, срам на все село… И такой человек облечен властью!.. Видно, так уж устроен мир!

— Я тебе приказал молчать! — гаркнул коррехидор. — Ты меня с толку сбиваешь!.. Ближе к делу, — продолжал он, меняя тон. — Сейчас четверть восьмого… Прежде всего ты отправишься ко мне домой и скажешь госпоже, чтобы она ужинала без меня и ложилась спать. Скажи, что я остаюсь здесь работать до полуночи, а затем вместе с тобой отправлюсь в секретный обход ловить злоумышленников… Словом, наври ей с три короба, чтобы она не беспокоилась. Скажи другому альгвасилу, чтобы он принес мне поужинать… Я не рискую показаться супруге, — она так хорошо меня изучила, что способна читать мои мысли! Вели кухарке положить мне сегодняшних оладий да передай Хуану, чтобы он незаметно принес мне из таверны полкварты белого вина. Затем ты отправишься в село, куда поспеешь к половине девятого.

— Я буду там ровно в восемь! — воскликнул Гардунья.

— Не спорь со мной! — рявкнул коррехидор, вдруг снова вспомнив о своем высоком ранге.

Гардунья поклонился.

— Итак, мы условились, — продолжал коррехидор, смягчившись, — что ровно в восемь ты будешь в селе. От села