Книга Тотем и табу - Зигмунд Фрейд

инфантильным формам. Более того, мастурбация далека от идеальных условий культурной половой морали; следовательно, она подталкивает молодых людей к тем самым конфликтам с идеалами воспитания, каковых надеялись избежать при посредстве воздержания. Еще она портит характер из-за потакания человека своим слабостям, причем во многих отношениях: во-первых, она учит достигать важных целей без труда, легкими путями, а не через последовательное приложение сил (следует тому принципу, что сексуальность задает модель поведения); во-вторых, в фантазиях, сопровождающих удовлетворение, сексуальный объект возвышается до такой степени совершенства, которую нелегко отыскать в подлинной жизни. Один остроумный автор (Карл Краус[22] из венского журнала «Факел») как-то выразил эту истину наоборот, цинично заметив: «Совокупление – не более чем неудовлетворительная замена мастурбации».

Суровость требований культуры и трудность задачи воздержания вместе ведут к тому, что стремление избегать соприкосновения гениталий у людей противоположных полов сделалось средоточием воздержания и благоприятным условием для прочих разновидностей сексуальной активности (каковые, можно сказать, тождественны частичному послушанию). Раз нормальные половые отношения столь безжалостно преследуются моралью – а также отвергаются гигиеной из-за опасности заражения какой-нибудь болезнью, – то так называемые извращенные формы половой близости между двумя полами, когда другие части тела перенимают функции половых органов, приобрели, несомненно, некую общественную значимость. Однако эти действия нельзя считать столь же безобидными, как и сходное с ними обогащение любовных отношений: они неприемлемы с этической точки зрения, ибо превращают любовные отношения между двумя людьми из серьезного факта в удобную игру, избавленную от риска и от духовной сопричастности. Еще одним следствием усугубления затруднений для нормальной половой жизни оказывается распространение гомосексуального удовлетворения; ко всем тем, кто гомосексуален от природы или стал таковым в детстве, нужно причислить немалое число тех людей, у кого уже в зрелом возрасте «запруживание» главного потока либидо обернулось перетоком влечения в гомосексуализм.

Все эти неизбежные и непреднамеренные следствия воздержания сходятся в общем результате полного разрушения подготовки к браку – к брачному союзу, каковой культурная половая мораль объявляет единственным наследником сексуальных побуждений. Каждый мужчина, чье либидо из-за мастурбации или извращенной половой жизни усвоило те условности удовлетворения, которые нельзя счесть нормальными, в браке выказывает пониженную потенцию. Женщины, сумевшие с помощью подобных мер сохранить девственность до брака, оказываются анестетичными и невосприимчивыми к нормальному половому акту в браке. Брак, который изначально опирается на ослабленную способность любить с обеих сторон, будет, разумеется, поддаваться распаду еще быстрее. Из-за слабой потенции мужчины женщина не получает удовлетворения и остается анестетичной даже в тех случаях, когда склонность к холодности, проистекающая из воспитания, вполне может быть преодолена ярким сексуальным опытом. Подобная супружеская пара вдобавок сталкивается с немалыми трудностями в предотвращении деторождения, так как сниженная потенция мужчины не позволяет широко применять противозачаточные средства. В этих условиях от половой близости как источника всех затруднений вскоре и вовсе отказываются, а вместе с нею отвергают и самые основы супружеской жизни.

Полагаю, что любой хорошо осведомленный человек подтвердит: я нисколько не преувеличиваю, я описываю истинное положение дел, одинаково скверные проявления которого наблюдаются вокруг снова и снова. Непосвященные едва ли поверят, сколь редко встречается нормальная потенция у мужа и сколь часто жена анестетична, если брать в расчет супружеские пары, живущие под господством нашей культурной половой морали; какова та степень самоотречения, зачастую с обеих сторон, какой требует на самом деле брак, и сколь узки рамки супружеской жизни – этого столь ревностно желаемого счастья. Я уже объяснял, что при таких обстоятельствах самым очевидным исходом является нервозность, однако нужно уточнить, каково влияние подобного брака на немногочисленных его отпрысков или на единственного ребенка, рожденного в супружестве. На первый взгляд кажется, что здесь налицо передача нервозности по наследству, но более пристальное рассмотрение показывает, что на самом деле речь идет о воздействии сильных инфантильных впечатлений. Жена-невротик, неудовлетворенная мужем, как мать чрезмерно нежна и чрезмерно беспокоится по отношению к своему ребенку, на которого она переносит собственную потребность в любви; именно она пробуждает ребенка к половой зрелости. Плохие отношения между родителями, кроме того, отравляют эмоциональную жизнь ребенка и заставляют его остро ощущать любовь и ненависть уже в очень раннем возрасте. Строгое воспитание, которое не терпит никакой активности, присущей столь рано возбужденной половой жизни, поддерживает подавление влечения, и этот конфликт детского возраста содержит в себе все необходимое для того, чтобы вызвать пожизненную нервозность.

Возвращаюсь теперь к более раннему утверждению: при изучении неврозов их полное значение, как правило, не принимается во внимание. Я не имею в виду недооценку этого болезненного состояния, легкомысленное пренебрежение со стороны родственников или хвастливые уверения врачей, будто несколько недель лечения холодной водой или несколько месяцев отдыха непременно приведут к выздоровлению. Это совершенно невежественные мнения – по большей части, не более чем речи, призванные краткосрочно утешить страждущих. Общеизвестно, что хронический невроз, даже не полностью лишая больного способности к существованию, обнажает в его жизни серьезный изъян – быть может, того же порядка, что туберкулез или сердечная недостаточность. Пожалуй, все было бы проще, исключай невротическая хворь из общественной деятельности лишь часть индивидуумов, заметно более слабых, и позволяй она всем остальным продолжать жить – по цене чисто субъективных, чисто личных неприятностей. Но я смею настаивать на том, что неврозы, каков бы ни был их размах и где бы они ни возникали, всегда препятствуют устремлениям культуры и тем самым фактически выполняют работу подавленных психических сил, враждебных культуре. Общество, расплачиваясь за послушание далеко идущим предписаниям распространением нервозности, не может притворяться, будто получило какую-то выгоду за счет малых жертв; оно вообще не может притязать на выгоду. Возьмем, например, повсеместный случай: женщина не любит своего мужа, потому что, вследствие условий, при которых она вступала в брак, у нее нет причин его любить; зато она хочет его любить, ибо к тому побуждают идеальные представления о браке, на которых она воспитывалась. Думаю, она станет подавлять всякое побуждение, обнажающее истину и противоречащее ее стремлению воплотить указанный идеал, приложит особые усилия к тому, чтобы казаться любящей, ласковой и внимательной женой. Итогом такого самоподавления станет невротическое заболевание, причем невроз за короткий срок отомстит нелюбимому мужу и причинит ему столько же неудовлетворенности и беспокойства, сколько проявилось бы вследствие признания истинного положения дел. Этот пример вполне типичен для оценки неврозов. Подобная же неудача в восполнении утраченного наблюдается и при подавлении тех враждебных культуре позывов, которые нельзя счесть непосредственно сексуальными. Если, к примеру, человек сделался чересчур добрым в результате насильственного подавления своей конституциональной склонности к грубости и жестокости, то зачастую он теряет при этом