Книга Жизнь в столице - Валентина Савельевна Нагинская

пришёл к нам из военного института и был в чине полковника. Впоследствии я включила его в комиссию по Архитектуре Минвуза ССС, которую возглавляла несколько лет в последние годы работы в институте.

В молодёжную группу преподавателей кафедры входили упомянутый выше Юрий Тимянский, Валерий Холщевников, Анатолий Герасимов, Анатолий Кондратенков, Аркадий Захаров, Алексей Соловьев, Юрий Алексеев, Лия Павлова и другие. Юрий Тимянский был человеком талантливым и

разносторонним. Кроме отличной профессиональной подготовки, он рисовал, писал стихи, тексты для передачи «радио-няня» и многое другое.

Впоследствии стал профессором, 1972 г. Дружеский шарж но по-прежнему писал стихи на разные темы, в том числе и о знаменитых людях и политических деятелей. В своё время он на какой-то праздник написал стихи и обо мне: «И на конгрессы звали Валю, и на симпозиум вели, но там, где Валю узнавали, забыть о Вале не могли». Архитектор Валентин добавил к этому дружеский шарж.

Валерий Холщевников был парнем прямолинейным, жёстким, нацеленным во всех своих действиях на успех и продвижение в карьере. В конце концов он стал крупным специалистом в области своей научной деятельности. Поскольку я пишу о событиях многолетней давности, то использую прошедшее время, хотя многие упомянутые люди живут и сейчас. Анатолий Герасимов был добродушным, мягким и весёлым человеком, всегда готовым, если требуется, помочь.

Алексей Соловьёв держался вежливо и отстранённо, никогда не высказывал свою точку зрения и в наших тусовках участия не принимал. Он знал английский и немецкий языки, что было тогда большой редкостью. Много лет спустя он возглавил кафедру Архитектуры, но тогда до этого момента был ещё длинный путь.

Неординарным человеком во многих отношениях был Аркадий Захаров. Иногда с хитрой искоркой в глазах он задавал провокационные вопросы, например, по внутренней политике партии. Было непонятно, действительно ли ему интересно моё мнение или это какая-то проверка. Неординарной была и его личная жизнь, но это другая история.

С Лией Павловой мы были подругами, нас сближало много общего: обе приехали из крупных провинциальных городов, обе считались хорошими преподавателями, успешно развивали свои научные направления, следили за модой, шили, хорошо готовили, и каждая считала другую более энергичной. Я высоко ценила Лиины таланты, в том числе и организационные. Она решала сложные бытовые вопросы, а муж занимался исключительно творчеством. Муж Лии Леонид Павлов был известным архитектором и хорошим художником. Она и сама рисовала и выставляла свои работы в Доме Архитекторов. А я давала основание считаться более активной в научной сфере: последняя по времени присоединилась к группе молодёжного состава кафедры, я первая опубликовала книгу и защитила докторскую диссертацию. С Лией и её мужем мы иногда вместе отмечали праздники, дни рождения, новый год.

Всей жизнью кафедры заправляли две старшие лаборантки, они негласно, но отчётливо конкурировали между собой. Одна была, по слухам, фавориткой Льва Георгиевича, а вторая — приближённой Всеволода Михайловича. Пожалуй, их боялись больше, чем самих руководителей. Ко мне они сначала отнеслись настороженно, а потом я установила хорошие отношения с обеими. Обе они были умными женщинами с высшим образованием, но излишне суровыми и придирчивыми. Вероятно, чувствовали некую несправедливость в том, что молодые девицы защищают диссертации и становятся преподавателями, а они остаются обслуживающим персоналом. Одна из них мне рассказала, что её шеф предложил написать за неё работу и подготовить к защите, а затем — «три часа позора и будет тебе хорошая жизнь».

3.2. Условия работы

Институт в моё время размещался на Шлюзовой улице в старом здании. Там располагался ректорат и все административные службы. Поскольку помещений там было не достаточно, некоторые факультеты занимали другие здания в разных частях Москвы. Потом был построен большой комплекс на Лосиноостровкой и сначала часть, а постепенно и все структуры института туда переместились. А пока, при в острой нехватке помещений большая наша кафедра располагалась в трёх комнатах. В двух их них проводились консультации студентов, в одной сооружена светотехническая лаборатория. Даже у профессоров не было официально закреплённых за ними столов. Негласно они были распределены, но ими пользовались ими только при личном присутствии. В остальное время они занимались любым преподавателем. Кстати, у меня был такой стол, поскольку я отвечала за научную работу и хранила там разные бумаги и документы. Помещения кафедры всегда были заполнены народом, особенно в период сдачи проектов. Вокруг преподавателя, принимающего зачёт, стояла плотная толпа студентов, а часть их, уже пройдя первую проверку, на соседних столах исправляла ошибки в своих работах. На проверку листов у каждого студента уходило уйма времени. В период сдачи проектов я часами сидела в окружении студентов, не поднимаясь с места.

Много собственной нервной энергии требовалось мне и для экзаменов. Одни студенты просили поставить хотя бы тройку, чтобы не выгнали; другие: «спросите ещё что-нибудь», чтобы была четвёрка и стипендия; третьи хотели только отлично. Хотя я считалась строгой, однако в душе сочувствовала студентам, которым подобно мне в далёком прошлом, затягивали сдачу зачётов и экзаменов и создавали себе большие трудности. Правда, с переходом на кафедру САПР проблем с отстающими почти не было. На эту специальность из-за высокого конкурса поступали почти сплошные отличники

В большей комнате проводились заседания кафедры. За длинным центральным столом располагались профессора и доценты, по бокам за столами — старшие преподаватели и ассистенты. Аспиранты устраивались плотной толпой на стульях в конце помещения. На заседаниях обсуждались текущие вопросы жизни кафедры: успеваемость студентов, посещаемость лекций, своевременность сдачи зачётов и экзаменов, ликвидации задолженностей, научная работы соискателей ученых степеней. Заседания продолжались долго и были, по моему мнению, мне чрезмерно затянутыми. Потом, когда я сама не стали их вести, мне так не казалось.

К учебной нагрузке по проектированию и лекциям было немало дополнительных дел. Мы, например. должны были периодически участвовать в политзанятиях. Их проводила у нас доцент кафедры Научного коммунизма (так она, кажется, называлась). Она была потомственной и глубоко убежденной коммунисткой. Рассказывала, что её отец был начальником политотдела на строительстве канала «Москва-Волга», где работали заключённые. С восторгом говорила об исследованиях по управлению сознанием народа. И всё это преподносилось доверительно, вкрадчивым голосом, с полной уверенностью в общности убеждений. К этому нужно добавить партийные собрания, обязательную агитационную работу во время выборов, работу в школах по привлечению будущих студентов и прочее, и прочее.

Иногда обязательные занятия такого рода не были совсем скучными. Так, нам читал курс ораторского искусства сравнительно молодой профессор из Военно-политической академии. Не помню, чтобы я вынесла полезного для себя из содержания его лекций, но было занятно