Книга Полигон - Денис Ратманов

Если с холодняком, то не так страшно. А если безоружка… сам понимаешь.

Понимаю. При безоружном бое даже более сильная команда проигрывает, если первой теряет игрока. Но не факт, что мы будем собирать команду сами, скорее всего, ее состав определится рандомно. Проверяю, есть ли поблизости камеры, склоняюсь над столом и спрашиваю шепотом, прикрыв рот рукой:

— На что ты готова пойти, чтобы выжить?

Надана криво ухмыляется, вытирает рот салфеткой, достает сигарету из пачки и сует за ухо.

— Типа тебе есть что мне предложить.

Прижимаю палец к губам, и ее лицо становится серьезным, в глазах загорается интерес.

— Да, но это смертельно опасно, не пались. Так на что ты готова пойти?

Она подается ко мне и хищно облизывается.

— На все.

Откидываюсь на спинку стула, провожаю глазами пролетающий над нами дрон и говорю:

— Тогда выйдем на улицу, ты ж хочешь курить? Но сначала доешь свою порцию. Тебе понадобится много сил. — Она кривится, но я стою на своем: — Я серьезно. Пока не доешь, никаких разговоров.

Она нехотя расправляется с ужином, и мы покидаем столовую. Но осуществить задуманное у меня не получается. В коридоре нас окружает возмущенная толпа, где предводительствует татуированный Вейлар. Просматриваю собравшихся: их двенадцать человек, четыре наемных убийцы, два агрессивно настроенных дурака, их фигуры очерчены красным, остальные — праздно шатающиеся.

— То, что ты сделал, тебе с рук не сойдет! — орет Вейлар, и над нами собираются дроны.

Интуиция подсказывает, что дело плохо, но я еще не понимаю, в чем подвох, и обращаюсь к собравшимся:

— Не я наемный убийца, а он.

— Да ну? Будем проверять? Давайте его обыщем, а потом — меня. Уверен, что где-то у него припрятан тесачок. — Вейлар щерится так, как будто…

Я все понимаю, и холодок бежит по спине. Ему ничего не мешало спрятать нож у меня в кровати, пока никого не было в комнате. Так и есть, иначе наемник не лучился бы уверенностью, и нужно что-то придумать, как-то не пустить их в спальню…

— Да, где ты ночуешь? — доносится голос из толпы. — Пойдем, обыщем!

А вот до Наданы не доходит, что происходит, и она разводит руками:

— Да не вопрос! Он всю ночь спал, мы все были на стреме…

— Потому что вы в сговоре и прикрываете друг друга, — квакает Жаба, придушенный ею вчера, благородное имя Эльвион совсем ему не подходит.

— Ну, мужик, веди, если подписываешься, — рокочет мускулистый здоровяк с курчавой черной бородой, как и многие, думающий, что Надана — мужчина.

Надана смотрит на меня, на них, снова на меня, чувствует неладное, но не понимает, что она сделала не так. Приходится объяснять:

— Похоже, меня подставили, и тебе лучше не вписываться.

— Ага! — радуется Жаба. — Подставили его, как же! На чистую воду вывели! Давай, топай к себе, а там мы вещи твои перетрясем и посмотрим.

— Народ, да вы че? — растерянно бормочет побледневшая Надана. — Да какой дебил будет холодняк при себе держать? Так же спалиться — как два пальца!

Ее вполне разумный аргумент, может, и подействовал бы за столом переговоров, но не здесь, где накрученные до предела рекруты жаждут сбросить напряжение.

Выход мне видится один: устроить потасовку в спальне, где есть полудохлая надежда, что соседи за меня впишутся. Начнется драка, и нас разгонят, как в прошлый раз. А может, и не разгонят, тут как повезет.

Иду не спеша, лихорадочно ищу выход и не нахожу его. Надана продолжает распинаться, что я нормальный мужик и зря они наезжают, но все зря.

Выход так и не находится, да к тому же в спальне только пугливый боксер Рейн, которого оттесняют в угол, а меня зажимают у выхода, чтобы не воспользовался ножом, если таковой обнаружится. Надана становится рядом, ее ноздри раздуваются от гнева.

Похожий на огромного павиана Вейлар устремляется к моей кровати. Молодец, давай, потом долго будешь объяснять, откуда знаешь, что именно эта койка моя. Но наемник вовремя спохватывается, хватает боксера за грудки и указывает на меня.

— Где спит этот вот?

Сейчас от его ответа зависит моя жизнь. Если он догадается, что происходит, и покажет не туда, конфликт будет исчерпан. Собираюсь ему сказать, что меня подставили, но он уже кивает на мою кровать. Жаба радостно шагает к ней, откидывает матрас…

Его широкая спина закрывает обзор. Мгновения тянутся бесконечно долго, а я отмечаю, что в комнате нет ничего, что послужило бы оружием, и в голове бьется мысль: «Как же тупо все закончилось».

Жаба сбрасывает матрас на пол, повернувшись к притихшей толпе, раздосадованно трясет подушку. Да он разреветься готов! Никакого ножа там нет. Морда Вейлара вытягивается, он глазам своим не верит, и теперь ясно как день, что он или Жаба были здесь, подложили мне оружие, но кто-то опередил их и забрал нож. Кто? Боксер Рейн? Кто-то из соседей?

Надана улыбается от уха до уха.

— Ну вот! А теперь проверьте-ка этого провокатора.

Вейлар и Жаба пятятся к двери, один из дураков, обведенных красным, кричит им вдогонку:

— Эй, а ну стоять! Вот козлы!

Бородач хлопает меня по плечу.

— Извини, мужик. Без обид.

Незваные гости начинают расходиться, из коридора доносятся крики.

— Охренели совсем, — ворчит боксер и делает стойку. — А давай догоним и дадим звезды? Чтоб неповадно было?

Мотаю головой.

— Там без нас разберутся.

Поднимаю с пола матрас, кладу на место подушку и сажусь на кровать, пытаясь успокоить мысли. Надана терпеливо ждет, кусает губы — она поняла, что не стоит привлекать внимание. Наконец не выдерживает и достает сигарету из-за уха.

— Курить идешь?

Наезд Вейлара сбил меня с цели. Киваю и направляюсь за Наданой, озираясь по сторонам — так, на всякий случай. Теперь в любой момент можно ожидать нож под ребра. Видно, что мою спутницу сжирает любопытство, но она дисциплинированно не задает вопросов.

На лестничной клетке она пропускает меня вперед, и я веду ее на улицу. За нами увязываются два дрона, хочется их прихлопнуть, но приходится разыгрывать комедию, и затеваю разговор о том, что у меня есть доброжелатель, который отвел подозрение. Надана соглашается и, косясь на дрона, начинает перечислять имена. Вскоре наблюдатель теряет к нам интерес, и дрон улетает, а мы направляемся к флаерам, там, я полагаю, найдется место, где камеры далеко, и можно будет поговорить, не боясь быть услышанными.

Прошу программу выделить камеры и, пока рассказываю о своей дневной тренировке, кручу головой. Останавливаюсь на площадке между машинами, где нет пилотов. Ближайшая камера в двадцати метрах от нас на столбе. Другая за моей спиной в парковочном ограждении, обе обведены зеленым кружком.

— Еще раз спрашиваю: на что ты готова…

— Да на все. Давай ближе к делу.

Неторопливо оглядываюсь и становлюсь так, чтобы Надана закрыла меня от камеры. Чешу щеку, чтобы прикрыть рот, и говорю:

— Я могу сделать так, чтобы ты выздоровела за пять дней. Кости срастутся, мышцы восстановятся. Завтра перед боем ты еще не будешь здоровой, но рука, думаю, начнет слушаться, и у тебя появится шанс.

— Ты какой-то бред городишь… — недоверчиво прищурившись, шепчет она и спохватывается, прикрывая рот. — Но ладно, допустим ты… колдун, маг… Жрецы ж могут, почему бы тебе не мочь. Что надо сделать?

— Отречься от Ваала.

Она распахивает глаза и хохочет.

— И всего-то? Да срала я на этого болванчика! Если он и есть, то помогает только им. — Она запрокидывает голову, кивая на воображаемую вершину зиккурата.

Когда получаю ее согласие, нужные слова сами ложатся на язык. Беру ее за руки и скороговоркой, стараясь не шевелить губами, шепчу:

— Надана, отрекаешься ли ты от Ваала?

— Отрекаюсь, — откликается она, и в ее глазах появляется страх.

— Отрекаешься ли от всех прислужников его?

— Отрекаюсь.

— Отрекаешься ли от всех темных дел его?

— Отрекаюсь.

Надана бледнеет, глаза ее закатываются, она сгибается пополам и начинает кашлять так надрывно, словно что-то раздирает ее легкие. Дают о себе знать сломанные ребра, она падает на четвереньки, хватается за горло, разевает рот и выкашливает черный сгусток размером с кулак младенца. Будто бы живая, чернота клубится, растекается кляксой, разбрасывает ложноножки, ощупывает асфальт, замирает и, почувствовав носителя, тянет щупальце к Надане — женщина вскакивает, забыв про боль в ребрах, шарахается. Дернувшись в агонии, сгусток светлеет, обретает прозрачность и рассеивается.

Будто и не было ничего. Но мы-то видели и вряд ли сможем забыть.

Разинув рот, Надана таращится на асфальт, безмолвно указывает пальцем на место, где секунду назад было нечто. Мне и самому не по себе, не ожидал я визуальных эффектов, но так даже лучше. Делаю запрос на излечение Наданы, беру ее за руку, получаю