Книга Торнатрас - Бьянка Питцорно

он дарит игрушку или книгу Лео и мне. У Дьюка черная кожа, такая черная, что, когда я увидела его в первый раз – мне было всего три года, – то подумала, что он сделан из черного шоколада. А когда я целовала его в нос, нос смешно расплющивался по щекам, правда, вместо запаха шоколада был обычный запах крема после бритья. Прадедушка Дьюка прибыл в город Новый Орлеан из Африки на корабле, перевозившем рабов. Он был прикован цепями, прямо как в фильме Спилберга «Амистад», который мы недавно видели по телевизору. Он был сыном принца из народности карабали.

«Тебе, как его отпрыску, надо бы называться Принцем, а ты почему-то Дьюк», – шутил папа.

Лео всегда очень гордился своим крестным и не засыпал без подаренного им желто-красного петушка-талисмана. Какая же муха его сейчас укусила?

– Ты хоть понимаешь, что сейчас сказал? – прошипела я. – Мне просто стыдно быть твоей сестрой.

Но он в ответ лишь скорчил дурацкую физиономию и пропел:

– Черных грузовик не повезет. Кто тут черный – прыгайте за борт.

Тут я не выдержала и влепила ему пощечину, так что он заверещал на весь грузовик. Мама прижала его к себе и погладила по голове.

– Будь с ним помягче. Он маленький, еще многого не понимает, – сказала она.

Она сама не понимает, что ли, что вот так, каждый раз выгораживая, может окончательно его испортить?

– Нет, – обиделся мой брат, – я не маленький, а большой.

Все это время Араселио молчал, но тут решил вмешаться. Такого голоса я у него раньше никогда не слышала.

– Если ты большой, тогда не говорить глупость. Да, хватит, Леон, или я буду снимати тебя с мой камион. И смотри, я говорю серьезный.

Потом он сжал губы и продолжал вести молча. Через некоторое время я услышала, как он бормочет сквозь зубы:

– Этот мальдито Валерио Каррада! Он и его тупой партидо! Их дурацкие программас! Я бы хорошо давал ему по морда, этот суcи́о тибурóн.

«Суcио тибурон» означает «мерзкая акула». Это мне потом объяснила тетя Мити. Мне очень нравится это выражение. Даже произносить приятно. Я записала его в свой ежедневник, чтобы не забыть, но, надеюсь, оно мне не пригодится. Хочу, чтобы в моей новой жизни мне встречались не акулы, а только хорошие и симпатичные люди.

Э-будем-посмотрети.

Часть вторая

Глава первая

Вот теперь вторая часть моей жизни начинается по-настоящему. Начинается в тот момент, когда моя правая нога отделяется от подножки грузовика Араселио и касается миланского асфальта на виа Джиневра.

Они никогда его раньше не видели, но как только грузовик свернул на виа Джиневра и Араселио сказал: «Приехали», Коломба, Лео и даже синьора Эвелина сразу узнали свой дом. Другие были будто только что отремонтированные, с нарядными фасадами, выкрашенными в приятные светлые цвета, а он стоял среди них, как бедный родственник.

Все здания на виа Джиневра были построены сто лет назад, и видно было, что на ремонт тут денег не пожалели. Парадные двери – из настоящего дерева, с блестящими, словно из чистого золота, ручками. Только все почему-то закрыты, хотя на дворе день. На балконах одинаковые жалюзи в зеленую полосочку. Окна с двойными рамами сверкают на солнце.

А в доме номер тридцать пять окна старенькие, с деревянными облупленными ставнями, к подоконникам кое-где прикручены металлической проволокой горшки с цветами.

В соседних домах, заметила Коломба, растения на подоконниках одинаковые, как и жалюзи. А в доме тридцать пять на балконах чего только нет: шкафы, велосипеды, игрушки, мусорные корзины, табуретки и разный прочий хлам. Все это хорошо видно с улицы, и дом кажется безалаберным, но очень живым и уютным.

У синьоры Эвелины вид был бледный и растерянный. Пу ть показа лся ей невыносимо дол гим: почти два часа без телевизора – как она только это выдержала? И еще неизвестно, есть ли в новом доме хорошая антенна и принимаются ли там каналы «Амика» и «Телекуоре». От одной мысли о том, что она может пропустить новую серию «Урагана», ее охватывала тоска.

Появился Станислав. Он спустился, чтобы помочь выгрузить фортепиано Коломбы. Не обошлось без поклонов и целования рук. Синьора Эвелина сильно смутилась, потому что вокруг были люди. Но, с другой стороны, это старомодное внимание ей льстило.

Лео и Коломба взяли с собой по сумке и вошли в плохо освещенную подворотню. В глубине за оградой виднелся мощеный двор с какой-то растительностью.

Я не поверила своим глазам. Во внутреннем дворе дома в центре Милана был таинственный сад! Почему же «девчонки» мне этого не сказали?

– Не преувеличивай, Коломба. Обычный двор с деревьями, – говорит тетя Мити.

– Двор!

Вот в Генуе у нас правда был двор – зацементированная площадка с вонючими мусорными баками и без клочка травы. А здесь целых семь деревьев – таких высоких и ветвистых, с листьями, толстыми стволами и вылезшими на поверхность корнями, как в каком-нибудь лесу, где обитают гномы. Есть клумбы с гортензиями и огромная глициния с перекрученным стволом, которая уже дотянулась до последнего этажа.

– Мама, иди посмотри! – позвала я.

Но появился только Лео. Мама уже поднималась по лестнице. Конечно. Ей не терпелось оценить свою комнату с креслом и новым телевизором. Ну ладно, ей же хуже. Мы с Лео исследуем наш таинственный сад сами.

Лео стал осматривать каждое дерево, прикидывая, можно ли на него забраться или, например, построить среди ветвей небольшой домик. В развилках и дуплах попадались всякие мелочи, оставленные другими детьми: фигурки футболистов, стеклянный шарик, пластмассовый пупсик, швейцарская точилка, браслетик из желтых и зеленых бусин…

Обследовав сад дальше, мы обнаружили за живой изгородью из кустов гортензии длинную велосипедную стойку. Почти все места пустовали. Нашлось только три очень старых мужских велосипеда c прикрученными сзади дощатыми ящиками вместо багажника и один детский велосипед, явно покрашенный вручную, – синий, с криво намалеванными золотыми звездочками.

– Интересно, чей он? – с любопытством спросил Лео. Этот синий велосипед был ему почти под рост – только чуть-чуть великоват. И он не был привязан. – Можно я прокачусь? – спросил он у сестры, кладя руку на руль.

– Не думаю, что блохе это понравится, – раздался строгий мужской голос.