Книга Пираты московских морей - Сергей Александрович Высоцкий

ли, осудил, то ли позавидовал.

Точнее всего высказалась Светка. Когда на второй месяц их знакомства, покончив с рассказом о «табачной мафии», Фризе поднял журналистку на руки и отнес в спальню, она, улыбаясь, спросила:

— Вы женолюб, Владимир Петрович?

Это был последний раз, когда Светлана обратилась к нему на «вы».

Набирая номер Светкиного мобильного телефона, Фризе подумал, что вновь услышит про «недоступность» абонента. «Два раза бортанули, третьего не миновать!»

— Шеф подождет, не развалится! — услышал он голос приятельницы, продолжавшей разговор с кем-то из коллег. — Меня домогается милый дружок. Домогаешься, Володя, правда же? — сказала Светлана теперь уже в трубку.

— Еще как домогаюсь. Особенно, если ты читаешь журнал «Иностранная литература».

— Когда лечу в командировку. А что, в редакции проблемы? Похитили все интересные рукописи и тебя подрядили их отыскать?

— Тебе не попадался в «Иностранке» автор по имени Дидье ван Ковелер?

— «Клонировать Христа?»

«Интересно… — подумал Фризе. — Мистический туман сгущается».

— Володька, ты чего молчишь?

— Вспоминаю, что имеется в моем холодильнике и что следует прикупить к твоему приходу.

— Не забудь про мой любимый напиток! — повеселевшим голосом сказала Светлана. Любимым напитком журналистки было полусладкое шампанское. — К восьми не будет поздно?

— Светка, сегодня же пятница! Приходи к шести.

— Верно! Уже пятница! — Похоже, приятельница даже забыла на своей суматошной службе о днях недели. — Пятница, 13. Ты не собираешься выступить в роли Фреди Крюгера?

— Скоро узнаешь.

К шести часам Владимир был готов к приходу любимой журналистки. Когда однажды он назвал ее так в разговоре с Рамодиным, приятель усмехнулся:

— Они все у тебя «любимые»! А кто из них — «самая любимая»?

— Светка — самая любимая журналистка. Дюймовочка — самая любимая следовательша. Берта — самая любимая баскетболистка.

— И так далее, и так далее… — заржал Евгений.

— Тебе, Рамодин, надо поработать над собой. Смех у тебя чересчур милицейский! — рассердился Фризе.

Ожидая Светлану, Владимир испытывал некоторое беспокойство. Во-первых, телевизоры. А что если в самое неподходящее время на экране появится кто-то из гостей и продолжит толковать о сохранении энергии или о чем-нибудь похлеще?

Фризе собрался даже накрыть стол на кухне, где не было телевизора. Но потом решил поступить по-другому: вынес телик из столовой в чулан. Подумав, отправил туда же и телевизор из гостиной.

Этот аппарат был таким большим, что в чулане пришлось раздвигать накопившееся там с незапамятных времен барахло.

«Мучаюсь дурью!» — ругал себя сыщик.

А еще он думал о Дюймовочке. Знал, что без предварительного звонка она никогда не позволяла себе появляться в его квартире, но ведь сейчас был особый случай. Галина Романовна исчезла внезапно, не оставила даже записки, не позвонила. И выключила мобильник.

Дюймовочка знала про всех — ну, почти про всех — «приятельниц» Фризе. Но «по умолчанию» считалось, что это всё бывшие «приятельницы». И вдруг она столкнется нос к носу со Светиком!

Отсутствие телевизоров гостья заметила сразу:

— А телик где? — спросила она, воззрившись на опустевшую тумбочку в гостиной. — Сегодня на первом канале шеф дает интервью о проблемах глобального потепления. Надо хоть одним глазком взглянуть.

— Забудь о шефах всяк сюда входящий. Да еще о таких всезнайках, как твой главный редактор. Недавно он вещал о том, как нам следует вести разведку нефтяных запасов.

— Да, он такой… Эрудит, — кивнула Светлана. — Чтоб он сказился! Я недавно вычитала в одном английском детективе, что мысль обладает материальной силой, и людской ненависти могло бы хватить на то, чтобы уничтожить человека. Я в это верю! Володька, давай поднапряжемся и отправим моего шефа к чертям собачьим!

Она оглядела гостиную внимательным взглядом.

— Где стоит второй телевизор? В столовой?

— Оба телика я выкинул в окно. Осточертели и сериалы, и твой шеф, постоянно мелькающий на экране. Чаще, чем культуртрегер Швыдкой.

— Господи, что ты знаешь о сериалах? Всем известно, что ты за всю свою долгую грешную жизнь не посмотрел ни одного! — Светлана направилась в столовую.

— Там тоже нет телевизора! — предупредил Владимир. Но гостья уже и думать о нем забыла. Из столовой донесся ее восторженный вопль:

— Володька! Какой роскошный стол! Мои любимые крабы! И соленые грибы! Где ты их раздобыл?

Фризе застал Светлану, стоящей возле стола с большим рыжиком на вилке.

— И шампанское в серебряном ведерке! Кстати… — Светлана отдала должное аппетитному рыжику и, тут же, деловито поинтересовалась: — А ты, что собираешься пить?

— Закуска-то для водочки. В холодильнике, в холодной испарине, меня дожидается «Парламент».

— А мое любимое шампанское? Давай сейчас выпьем по бокалу, и я пойду приму ванну. Смою с себя все компьютерные вирусы. А потом помогу тебе расправиться с «Парламентом».

Они выпили по бокалу прекрасного советского шампанского, в меру сладкого и охлажденного. Потом Светлана налила себе еще один бокал и отправилась, торжественно держа его в узкой тонкой ладони, смывать «компьютерные вирусы». Еще несколько лет назад эта ритуальная формула звучала несколько иначе: «Иду смывать типографскую краску!»

Прогресс не стоит на месте.

Светлана появилась в столовой, раскрасневшаяся, с весело поблескивающими глазами, у Фризе чуть не вырвалось: «Лапушка, да ты словно Афродита из пены!»

Вовремя удержав себя от банальной фразы, он бросил с восхищением:

— Ого, старушка!

На гостье была надета легкая светлая блузка, через которую просвечивали, словно созревшие вишенки, темные соски. На плечи Света накинула черный хозяйский халат.

— Ты меня пустишь за стол в халате? — спросила она, довольная произведенным впечатлением. — Согреюсь после первой рюмки и сброшу. Ты, Володька, заметил, что у меня уже не нулевой размер? — Светлана положила ладони на груди. — И никакого силикона. Я стала зрелой женщиной. Пора задуматься о бебике.

СТАХ ГОТОВИТСЯ К ОХОТЕ

Виктор Макаркин никогда ничего не делал с кондачка. Молодые журналисты из модных таблоидов, которых хлебом не корми, дай показать свою начитанность, написали бы о нем: «Медленно запрягает, да быстро ездит». К счастью, писать им про Стаха не доводилось. Ну да, как говориться, еще не вечер.

Начал Макаркин готовить дело с того, что услал сожительницу Ольгу с «грызунами» в подмосковный санаторий «Мать и дитя». Чтобы не мешали думать.

Три дня он лежал на диване, пил пиво и смотрел телик без звука. Звук включал только тогда, когда на экране «давали» рекламу про «банкетоход». Она Макаркина вдохновляла. Ускоряла мыслительный процесс.

Питался он эти дни кое-как. Отправляясь в санаторий, Ольга накрутила Макаркину гору котлет, рассчитывая, что их хватит на неделю. Но Стах, увлеченный разработкой операции «Банкетоход», съел их в первые часы своего лежания на диване. Можно сказать, за «один присест». Или за «один прилег?» Такая мысль пришла Макаркину в голову, когда он расправился с последней котлетой и