Книга Империя боли. Тайная история династии Саклеров - Патрик Радден Киф

тысячи раз, и этот опыт показался им деморализующим. Их отвращала ограниченность собственных медицинских знаний - мысль о том, что нет более гуманного лечения, которое они могли бы предложить.

Как будто электрошоковая терапия была недостаточно плоха, в моду вошла еще более суровая методика - лоботомия. Эта процедура, заключавшаяся в перерезании нервов в мозгу пациента, казалось, облегчала психологические страхи. Но на самом деле это происходило путем выключения света в мозгу. В переполненных государственных больницах, таких как Кридмур, эта процедура была привлекательной, потому что она была быстрой и эффективной. "Ничего особенного", - объяснил один врач, демонстрируя, как проходила процедура в 1952 году. "Я беру что-то вроде медицинского ледоруба, держу его вот так, протыкаю им кости прямо над глазным яблоком, проталкиваю в мозг, проворачиваю его, перерезаю волокна мозга вот так, и все. Пациент ничего не чувствует". Процедура действительно была настолько быстрой. Пациенты часто отправлялись домой уже через несколько часов. Их можно было заметить, выходя из больницы, потому что у них были черные глаза. Некоторым пациентам - многим из них были женщины - лоботомию делали не по поводу шизофрении или психоза, а по поводу депрессии. Процедура была необратимой и делала людей податливыми, превращая их в зомби.

Столкнувшись с этим набором мрачных методов, Артур Саклер и его братья убедились, что для лечения психических заболеваний должно быть найдено лучшее решение. Артур не верил, что безумие неизбежно и не поддается лечению, как предполагали евгеники. Но он также чувствовал, несмотря на то, что учился на фрейдиста, что жизненный опыт человека не может полностью объяснить психическое заболевание, что существует биохимический компонент, и что должен быть более надежный курс лечения, чем фрейдистский анализ. Артур принялся за работу в поисках ответа, какого-то ключа, который мог бы раскрыть тайну психических заболеваний и освободить этих людей.

Главой Creedmoor был врач по имени Гарри ЛаБерт, который не был человеком, которого можно назвать особо приветствующим новые идеи. ЛаБерт наслаждался властью, которой его наделили как главу приюта. Он жил в роскошном доме на территории больницы, известном как особняк директора. Его кабинет в административном здании всегда был заперт: если вы хотели его увидеть, то должны были войти по звонку. Иногда ЛаБерт мог показаться не столько врачом, сколько тюремным надзирателем. Один из современников Артура в Creedmoor описывал это место как "тюрьму на шесть тысяч коек". ЛаБерту нравилось существующее положение вещей, и он, похоже, не стремился придумывать новые креативные решения, которые могли бы освободить этих людей из замкнутого царства, которым он руководил. "Совет директоров с большим удовлетворением отмечает благотворное влияние телевидения на пациентов", - говорилось в одном из годовых отчетов Creedmoor, . Такого беспокойного и амбициозного человека, как Артур Саклер, подобная самоуверенность могла только раззадорить, а Артур и ЛаБерт не были в хороших отношениях.

Но в разговоре с братьями Артур начал задумываться над проблемой психических заболеваний. Что, если и евгеники, и фрейдисты ошибались? Что, если ответ кроется не в генах пациента и не в жизненном опыте, а в нарушениях химии мозга?

 

Как оказалось, Мариэтта Лутце не нуждалась в работе в Creedmoor: она нашла стажировку в другой больнице в Квинсе. Но когда она навестила Артура Саклера, чтобы узнать о Creedmoor, он воспользовался случаем и снова пригласил ее на свидание. На этот раз Мариэтта согласилась. Так случилось, что Артур должен был посетить медицинскую конференцию в Чикаго, и он спросил, не хочет ли она сопровождать его. С момента приезда в Нью-Йорк Мариэтта была настолько сосредоточена на работе, что не ездила больше нигде в стране. Поэтому она согласилась. В один прекрасный день она надела черный костюм и широкополую шляпу и отправилась в центр Манхэттена. Они договорились встретиться на Центральном вокзале. Но на поезде они не поехали. Вместо этого Мариэтта обнаружила Артура, который ждал ее на улице у вокзала в массивном красивом кабриолете Buick Roadmaster полуночно-синего цвета.

Во время долгой поездки в Чикаго Мариэтта рассказала Артуру о своей биографии. Она выросла в благополучной семье; они владели известной немецкой фармацевтической компанией под названием Dr. Kade. Мариэтта рассказала о своем опыте во время войны. По ее словам, несмотря на то, что она была студенткой медицинского факультета в Берлине, она мало представляла себе ужасы, разворачивавшиеся вокруг нее. Многие американцы, узнав, что она недавно эмигрировала из Германии, становились враждебными, бросая ей вызов по поводу ее личной истории. Но только не Артур. Если он и относился к ее рассказу о войне скептически, то не высказывал этого. Вместо этого он внимательно слушал.

Мариэтта не была полностью оторвана от боевых действий. На самом деле она была замужем за немецким морским офицером. Его звали Курт. Он был хирургом и был немного старше ее; они познакомились и поженились во время войны, но прожили вместе всего месяц, прежде чем Курт отправился на службу. Он был захвачен американскими войсками в Бресте и отправлен в лагерь для военнопленных. Некоторое время Курт писал ей письма - маленькие записки, которые он писал на папиросной бумаге и которые ему удавалось тайно выносить из тюрьмы. Но он пробыл в плену так долго, что в конце концов брак распался.

Артуру - американскому еврею, не понаслышке знавшему, что такое антисемитизм, в студенческие годы протестовавшему против прихода Гитлера, в семье которого немцев ненавидели не меньше, а может, и больше, чем у других американцев, - было странно слушать рассказ Мариэтты. Но ведь и сам Артур до недавнего времени работал на принадлежащую немцам компанию Schering. Возможно, в Мариетте, этой тевтонской красавице, похожей на Ингрид Бергман из "Касабланки", было что-то экзотическое, и к тому же она была доктором медицины. В послевоенной Америке росла ксенофобия, но одной из неизменных черт Артура Саклера было сильное любопытство к людям и культурам, которые радикально отличались от его собственной. По дороге в Чикаго Артур мало рассказывал о себе, заметила Мариэтта, предпочитая задавать вопросы своим спокойным голосом. Это составляло приятный контраст с ее предыдущим опытом общения с американскими мужчинами: мало кто из них, казалось, воспринимал ее всерьез как взрослого человека, тем более врача. Но Артур просто впитывал ее рассказы. В то время Мариэтте показалось, что этот дисбаланс - простое проявление незамутненного любопытства. Лишь позже она поняла, что в скрытности Артура есть определенная склонность к тайне.

Когда они вернулись из Чикаго и Мариэтта вернулась в Больницу Квинс Дженерал, цветы стали поступать в ее палату целыми