Книга Странствие слона - Жозе Сарамаго

День вставал мглистый и пасмурный, никто, однако, не потерялся, все нашли в тумане, густом, как суп, сваренный из одной картошки, путь к церкви, как прежде находили путь к лагерю путешественников, которых потом развели к себе по домам на постой. Собрались все до единого, начиная с сидящего на руках у матери ребятеночка в самом что ни на есть нежном возрасте и кончая самым старым стариком изо всех, кто способен был вообще передвигаться на своих на двоих, да и то — с помощью палки, исполняющей роль ноги третьей и добавочной. И слава богу, что человек — не сороконожка, которой бы в старости понадобилась чертова уйма посохов, и, стало быть, опять в очередной раз сказалось преимущество рода людского, ибо представителям его хватает трех ног, если, конечно, не брать в расчет более тяжелых случаев, когда означенные подпорки, сменив название, именуются уже костылями. Таковых, божьим промыслом, обо всех нас пекущемся, в деревне не обнаружилось. Колонна двигалась довольно твердым шагом, из слабости своей сделав силу, и готова была беззаветным героизмом своим вписать новую страницу в анналы деревни, которым, впрочем, нечего будет предложить особенно интересного эрудированным потомкам, всего-то — родились, работали, скончались. Женщины — едва ли не все — перебирали четки и бормотали молитвы, для того, быть может, чтобы укрепить дух пастыря, шедшего впереди с кропилом и кропильницей. По причине сильного тумана путешественники не разбрелись, что было бы естественно, а малыми кучками ожидали рассвета, военные же, как люди более привычные к ранним подъемам, уже седлали коней. И когда из густой картофельной жижи стали выныривать селяне, люди, приставленные к слону, инстинктивно двинулись им навстречу, имея кавалеристов в авангарде, как тем и положено по долгу службы. Сблизившись на расстояние голосовой связи, падре остановился, поднял руку в знак того, что пришел с миром, поздоровался и спросил: А где слон, мы желаем видеть его. Сержант, сочтя и вопрос и заявление вполне основательными, отвечал: А вон там, за теми деревьями, только сперва надо вам будет поговорить с нашим командиром и с погонщиком. С кем. Ну, с тем, кто едет сверху. Сверху чего. Сверху слона, чего ж еще. То есть это слово значит — тот, кто сидит сверху. Что значит, не знаю, а знаю только, что сидит сверху. Беседа, грозившая пойти по новому и бесконечному кругу, была прервана появлением взводного и субхро, чье любопытство было возбуждено тем, что в тумане, который, кстати, стал уже редеть и рассеиваться, они разглядели две противостоящие друг другу рати. Вот и наш командир, сказал сержант, довольный, что можно прекратить затянувшийся и поднадоевший разговор. Взводный сказал: Доброе утро всем, а потом спросил: Чем могу служить. Мы хотели бы видеть слона. Выбрали не очень удачное время, вмешался погонщик, он, как проснется, всегда не в духе. На это падре ответил так: Помимо того, что вместе с паствой моей хотел бы взглянуть на него, желаю еще и пожелать ему счастливого пути и благословить его, для чего я и принес, как видите, святую воду и кропило. Очень удачная мысль, одобрил взводный, до сих пор ни один из священников, встречавшихся нам на пути, не изъявлял намерения благословить соломона. Кто такой этот соломон, осведомился падре. Слона зовут соломоном, отвечал погонщик. Нехорошо, мне кажется, нарекать животное человеческим именем, животные ведь не люди, да и люди, согласитесь,— не животные. Я не уверен в этом, сказал погонщик, несколько уже раздосадованный словесной прей. В том-то и состоит разница меж тем, кто учился, и тем, кто познаний не приобрел, с достойной всяческого порицания надменностью молвил на это падре. И, повернувшись ко взводному, спросил: Ваша милость позволит мне исполнить мой пастырский долг. Да с моей стороны возражений нет, падре, однако слон подчиняется не мне, а своему погонщику. В этот момент оный погонщик субхро, вместо того чтобы дождаться, пока падре обратит к нему свои речи, подозрительно ласковым тоном сказал: Соломон в полнейшем вашем распоряжении. Ну-с, теперь пришло время уведомить читателя, что есть тут два персонажа, никакого доверия не заслуживающие. Во-первых и в самых главных, это его преподобие, который вопреки собственным словам воду принес вовсе не святую, но самую обычную, колодезную, налитую из кухонного кувшина и не прошедшую ни в реальном плане, ни в символическом никакого освящения. А во- вторых, это наш погонщик субхро, который не только ожидает, что произойдет нечто, но еще и возносит молитвы богу ганеше, чтобы произошло непременно. Близко не подходите, предупредил взводный, в нем росту три метра, а весит он тонны четыре, если не больше. Не думаю, чтобы он был опасней зверя левиафана, а ведь святая римская апостольская церковь, служителем коей являюсь я, и его себе подчинила. Мое дело — предуведомить, сказал взводный, по опыту человека военного знающий, что такое бравада и сколь пагубны порой оказываются едва ли не все ее последствия. Падре окунул кропило в воду, сделал три шага вперед и окропил голову слона, пробормотав одновременно с этим несколько слов, которые, по всей видимости, были латинскими и оттого остались совершенно невнятны для всех, включая и наиболее просвещенную часть аудитории, скуднейшую, прямо надо сказать, крайне немногочисленную часть, представленную исключительно взводным, который однажды, ударившись в мистицизм — не больно, впрочем, да и зажило само собой,— отучился по этой причине несколько лет в семинарии. Преподобный меж тем продолжал свои труды, постепенно приближаясь к другой оконечности соломонова тела, причем чем ближе он оказывался к ней, тем жарче становились молитвы, возносимые погонщиком богу ганеше, и тем непреложней делалась осенившая взводного догадка, что и слова и движения падре взяты из руководства по экзорцизму, как если бы несчастный слон был обуян каким-нибудь бесом. Да он спятил, подумал взводный, и не успел он еще додумать эту мысль до конца, как сам падре очутился на земле, кропило полетело в одну сторону, кропильница — в другую, вода же разлилась. Паства устремилась было на помощь пастырю своему, но солдаты во избежание давки и сумятицы преградили ей путь и, если вдуматься, поступили совершенно правильно, потому что падре в тот же миг, хоть и с помощью кого-то из самых дюжих, уже тщился подняться, потирая чувствительно зашибленную корму в правой ее части, однако же по всем приметам и признакам ничего себе не сломав, что в рассуждении преклонных его лет и общей хилости сложения можно расценить едва ли не как самое истинное чудо, свершенное на земле святой нашей заступницей. А то, что произошло на самом деле и побудительной причины чего мы никогда не узнаем, прибавив ее к числу иных необъяснимых тайн, заключается в следующем: слон соломон буквально за пядь до цели, преследуемой его задней ногой, что уже начала совершать акт ужасающего лягания, внезапно придержал размах и смягчил удар, благодаря чему поражающий эффект оказался не сильней, чем от простого пинка — пусть сильного, но не злобного, и тем более — не имеющего намерения причинить смерть. Падре, не обладая, как, впрочем, и мы, этими важными сведениями, ограничился лишь пресной сентенцией: Божья кара, это мне божья кара. И с того дня, стоило лишь в его присутствии заговорить о слонах, а случалось это часто, ибо без конца поминали бесчисленные очевидцы случившееся в то утро, пасмурное и туманное, неизменно отвечал преподобный отец, что слоны, кажущиеся на вид существами необыкновенно грубыми, на самом деле столь умны, что не только владеют начатками латыни, но и способны отличить святую воду от воды не святой. Хромая, он позволил увести себя и усадить в черного дерева и дивной работы кресло с инкрустациями, которое четверо самых трепетных служек вынесли из церкви. Когда паства двинется обратным путем в деревню, нас с вами здесь уже не будет. Диспут предстоит яростный, ибо чего иного и ждать от людей, не истязающих свой разум упражнениями и готовых сцепиться по любому малозначащему поводу, даже если речь пойдет о столь богоугодном деле, как — как доставить падре домой и уложить в постель. Сам же он едва ли будет подспорьем в улаживании спора, поскольку впадет в некое оцепенение, которое сильно озаботит всех присутствующих — всех, кроме местной знахарки: Успокойтесь, молвит она, нет признаков близкой кончины, имеющей наступить сегодня или завтра, да и вообще нет ничего такого, с чем нельзя было бы справиться, растерев как следует пострадавшие члены да напоив болящего отваром целебных трав, чтобы очистить кровь и не дать ей загнить, а вы не ссорьтесь, прекращайте распрю, пока не проломили сколько-то голов, и несите преподобного домой, сменяя друг друга через каждые полсотни шагов. И права она оказалась.