Книга Кангасейро - Жозе Линс ду Регу

забрались с сыном сюда, на край света?

Старуха должна была давать какое-то правдоподобное объяснение:

— Мы пришли сюда по совету родственников жены капитана Кустодио. Мы все потеряли в прошлогоднем наводнении.

Негритянки знали донью Мосинью.

— Она умерла от горя, сеньора, и не отомстила за невинного. Покойница была гордячкой, и она не жалела бедняков. А когда убили ее сына, такого хорошего, она не выдержала удара. Но у нашего господа бога глаза, как у кошки, он все видит и в темноте! Говорят, что капитан Апарисио обещал отомстить за убитого. Но полковник Касуса из Жатоба командует правительством. Сделал черное дело, и все сошло с рук.

Синья Жозефина не произносила ни слова, но сдержать болтовни негритянок не могла.

— Знаете, дорогая сеньора, мой старый отец живет здесь уже больше пятидесяти лет. Мой брат Фиделис поплатился жизнью за эту семью. Погиб, бедняжка, в одном из оврагов на берегу Сан-Франсиско от случайного выстрела. Уходя, он сказал отцу, что отправляется исполнять приказ синьи Мосиньи. А по-моему, лучше бы ушел в кангасо. Апарисио бедных не грабит, а наказывает только богачей. Знаете, если бы был кангасо для женщин, я давно была бы уже там.

Иногда сюда приходили и другие женщины. Тогда негритянки оставляли сеньору Жозефину в покое и начинали болтать с ними. Женщины шли издалека к пресной воде, в которой не сворачивалось мыло.

Одна из них жила вблизи Такарату и рассказывала об Апарисио:

— Апарисио явился в Паус-дос-Феррос и жил там в доме префекта на широкую ногу, как полновластный хозяин. Его молодцы ели и пили в погребках. Но какой-то проходимец набросился на Апарисио — не иначе как хотел убить его. Вот тогда-то, милая, и разгорелся пожар. Не прошло и минуты, как завязалась драка. Апарисио бросился за проходимцем на улицу, и на мостовой остался лежать труп. Потом Апарисио крикнул своим молодцам: «Проучим этих стервятников!» И они действительно проучили! Не пощадили ни старого, ни малого…

— Пресвятая богородица!

— Так его самого ведь хотели убить!

— Нет, он зверь от природы! Какое отношение имели девушки к этой драке?

— Какое отношение? Когда кангасейро мстит, сеньора, для него человеческие законы не существуют. Говорят, что Апарисио схватил жену сборщика податей, некоего Фелисиано, и бросил ее на потеху своим парням… Теперь Паус-дос-Феррос обесчещено, и все население разбежалось, даже ярмарки там не устраивают.

Одна из женщин, не принимавшая участия в разговоре, разбросав для просушки белье, заметила тихую, не проронившую ни слова Жозефину и обратилась к ней:

— Знаете, сеньора, здесь, в этом сертане, людям не страшен Апарисио. Сюда, в Таракату и Жатоба, он и ступить не смеет. У полковника Леутерио большие силы, у него и в кангасо есть люди. Вот почему здесь так восхищаются удалью Апарисио. Я-то знаю, сколько бед натворил он в этом божьем мире.

У меня есть брат, дочь его зовут Эстер. Он вдов и живет у края дороги, которая ведет от Педра-Бонита сюда. Это очень хороший человек. После того как он овдовел, живет только для семьи. Воспитал без женщины в доме дочку, можно сказать — красавицу. Девочка такая воспитанная, как из благородных. Хотя я и видела ее всего один раз, но могу подтвердить, что она действительно красивая. И должно же было так случиться, что мой брат Деодато взял на горе себе дочь в фазенду Коио, принадлежащую майору Соаресу. В первый раз повел он девочку на танцы. Туда явился Апарисио со своими молодцами Он застрелил тут же в комнате набросившегося на него парня и увел гулять своих ребят. На дочку моего брата Деодато все это повлияло, и она стала дурочкой! Да, сеньора, совсем дурочкой! Денно и нощно тоскует, всего боится. Не может слышать стука окошка, шороха ползущей ящерицы, сразу начинает плакать. Я как раз только вчера проходила мимо их дома: совсем девочка из ума выжила. Без умолку говорит об Апарисио. Апарисио да Апарисио — и все тут. И знаете что еще? Она вбила себе в голову, что зачала от кангасейро. Сама сказала мне: «Тетя Нока, у меня будет ребенок от Апарисио». Вот видите, сеньора, и нужно же было свалиться такой беде на моего несчастного брата!

Женщины отбивали на камнях белье. У подножия горы плескалась голубая вода источника. На склоне густо зеленел копим, распространяя вокруг благоухание. В глубине грота, в лагуне, куда стекали потоки с гор, крякали чирки маррека, разрывало тишину гоготание гусей. Женщины шумно отбивали о камни штаны из негнущегося брина или синей нанки, рубахи из хлопчатобумажной ткани — грубую одежду сертанца. Синья Жозефина не могла открыть людям сердце и молчала, только еще усерднее стирала, напрягая последние силы, вкладывая в работу всю свою истерзанную душу, на которую падало больше ударов, чем на камни, о которые отбивали белье. Одна из негритянок обратилась к ней с вопросом:

— Сеньора, вы не из Рибейра до Сан-Франсиско?

Синья Жозефина вынуждена была ответить, что она из Педра-Бонита, что вблизи городка Ассу.

— А! — вмешалась в разговор другая негритянка. — Вы из тех же краев, что и святой? В этих местах родился Апарисио. Это — несчастная земля.

Опустив еще ниже голову, старуха намыливала белье. Позже женщина, рассказавшая историю с девушкой, приблизилась к ней и спросила:

— Сеньора была с паломниками? Я слышала об убийстве. У правительства сердце жестче камня.

На этот раз синья Жозефина не смогла уклониться от разговора и мало-помалу рассказала женщине все. Слушая Жозефину, женщина позабыла о работе и плакала. Потом, потупив взор, призналась:

— Дорогая сеньора, я знаю, что люди из Педра-Бонита отмечены печатью божьего гнева. Мой покойный отец столько рассказывал о тех местах, о святом, который убивал девушек и детей, чтобы омыть кровью камень у входа в Педра-Бонита. Я все знаю, поэтому и верю, что бог смилостивится над людьми, перенесшими столько испытаний.

Наступил вечер, прачки спешили собрать развешанное на кустах белье. Мягкий ветер гнул растущий на склоне горы копим, в глубине грота сразу стало темно. Синья Жозефина, собрав еще влажное белье, медленно пошла с тяжелой ношей в гору. Отекшие, со вздутыми венами ноги едва передвигались. На душе у нее было тяжко от всего, что она услышала здесь о сыне, притаившемся, как ягуар, в каатинге. Неожиданно кто-то запел псалом, и вокруг разлилась печаль. Это одна из негритянок славила деву Марию. Сердце старухи разрывалось, как когда-то от мрачных молитв паломников. Тело матери, несущей свой крест, как бы истекало кровью невинных. На ее истерзанном теле Апарисио оставил своим ружьем и кинжалом следы