Книга Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

вот-вот послышится стук копыт - чёткий, отдающийся эхом, как это бывает, если дорога мощёная. Иногда этот звук оказывался обманчивым, потому что в арку въезжали совсем не те, но, в конце концов, из-за поворота показывалось несколько конных, а впереди всех - закутанный в плащ усатый всадник на гнедом жеребце. Увидев семью, всадник широко улыбался, а затем, проехав через арку, спрыгивал с коня, тут же, никого не стесняясь, позволял себе обнять и поцеловать жену, трепал по голове старшего сына, брал на руки младшего и так, не спеша, доходил до своего порога.

Сидя на руках у отца и крепко обхватив его, словно уцепившись за ствол дерева, малолетний Влад смотрел по сторонам. В такие минуты ему, тогда ещё совсем маленькому, виделись не ноги и подолы, а лица. Счастливое лицо матери. Умиляющееся - няньки. Мечтательное - слуги, который вёл под уздцы отцова коня и, судя по всему, прикидывал, что же получит от праздничной трапезы. Прохожие с любопытством оглядывались на необычную процессию. Городские стражники, которые стояли с копьями наперевес справа и слева от арки, по-доброму усмехались. Тут и отец Антим запоздало выходил навстречу. Он смущался потому, что не вышел раньше, и одновременно потому, что привлёк к себе посторонние взгляды.

Когда добирались до дома, это значило, что праздник почти начался - теперь только садись за стол, веселись и слушай долгое повествование о неведомых землях, чьих названий мать не могла ни выговорить, ни запомнить. Лучше всего было тогда, когда отец приезжал один, не привозил с собой гостей. Тогда сыновья спрашивали его, о чём хотели - например, о совсем давних временах, когда "вечный странник" ещё не полюбил мотаться по свету, а жил спокойно и считал любое путешествие опасным предприятием.

- Отец, расскажи, как ты первый раз поехал далеко-далеко, - часто просил маленький Влад. Он набирал побольше воздуху и старательно произносил. - Можно про Нюрнб... про Нюрнберг?

- А зачем же повторять в десятый раз? - говорил отец, оглядывая сидящих вокруг домочадцев. Он сам очень любил вспоминать про Нюрнберг и отнекивался только для вида. - Побывал и побывал. Я с тех пор столько других городов видел...

Влад не спорил - лишь смотрел выжидающе. Старший брат Мирча тоже молчал и заглядывал в глаза родителю, желая услышать про Нюрнберг, однако последнее слово оставалось за матерью. Сидя рядом с мужем, она снисходительно улыбалась:

- Расскажи им, раз просят.

Отец тут же соглашался:

- Про Нюрнберг, так про Нюрнберг. А откуда начинать-то? С того времени, как я туда приехал?

- Нет. С самого-самого начала, - просил Влад. - Со времени, как ты жил у дедушки во дворце.

- Да там и вспомнить нечего, - отвечал родитель, - потому что дед ваш, Мирча Великий, берёг меня до поры, никуда не отпускал, но однажды увидел он - выросли у меня густые усы, а когда у сына отрастают усы, родители говорят: "Птенец оперился. Можно из гнезда выпустить".

Малолетние слушатели, частенько разевавшие рот, когда внимали рассказу, казалось, тоже были птенцами, но ещё совсем не оперившимися. Родитель усмехался, глядя на них, и продолжал:

- Вот и отец мой, ваш дед, решил, что теперь могу я стать полезным в делах государственных. Позвал и говорит: "Поезжай-ка на север, за горы, к королю Жигмонду". Я спрашиваю: "Что же прикажешь делать там, батюшка?" Дед ваш отвечает: "Да ничего трудного делать не нужно. Просто живи-поживай, смотри по сторонам, слушай и обо всём, что при дворе делается, в письмах сообщай. Дам я тебе грамоту к Жигмонду, а в грамоте будет сказано, что я превелико уважаю Его Королевское Величество и потому шлю к нему своего среднего сына на службу". Я спросил: "А если служба окажется мне не по плечу?" Дед ваш меня ободрил: "Не робей. Главное там показать себя удалым витязем, то есть проявить три умения: умение биться с другими витязями, умение охотиться и... умение пить вино". Как ваш дед это сказал, так робость моя мигом пропала. Чего робеть, если я во всех трёх науках был мастер. Драться я с малых лет любил, охотиться тоже, а вино пить все любят... ой... - время от времени рассказчик говорил что-нибудь "лишнее", с нарочитым испугом косил глаза в сторону жены и прикрывал рот рукой. Дескать, само вырвалось.

Дети весело смеялись. Влад знал - отец говорит так, чтобы поддразнить мать, и она, тоже зная об этом, снисходительно качала головой:

- В третьей науке ваш отец не очень-то стремился преуспеть. И слава Богу.

- И вот отправился я за горы, - продолжал рассказчик. - Ехал долго. А вокруг всё чужое, и жители говорят непонятно. Прислушаешься, а речь у них такая, будто деревья шумят "ше-ше-ше". Попробуй, пойми этот шелест.

Отправившись в своё первое путешествие, отец поначалу оказался именно в тех землях, где теперь жили его жена и сыновья, поэтому малолетний Влад мог легко оценить всю меткость родительских наблюдений. Речь венгров и впрямь напоминала шорох сухих осенних листьев. Во многих словах слышалось это шелестение, а если на улице остановиться и закрыть глаза, то могло показаться, что вокруг тебя посвистывает ветер.

Будучи совсем маленьким, Влад любил так играть - дождавшись, пока нянька отвлечётся, выбегал из дома, останавливался посреди улицы, закрывал глаза и слушал. Мимо шаркали чьи-то ноги, со всех сторон слышалось "ше-ше-ше". Может, прохожие обращались и к мальчику, стоявшему с закрытыми глазами, дескать:

- Что ты, малыш, тут мешаешься? - но мальчик не понимал, а старался уловить ещё один звук, пробивавшийся сквозь шелестение - то были удары металла о металл "тюк, тюк, тюк".

Дом, в котором жил Влад, находился на перекрестке двух улиц, одну из которых занимали кузнецы. С самого рассвета и до темноты с этой улицы слышался звонкий стук. Днём звуки заглушались другими, но если закрыть глаза и сосредоточиться, то различалось ясно.

Вот так малолетний игрун замирал и стоял, пока не надоест, или пока кто-нибудь не схватит за руку и резко не оттащит в сторону - спасая от проезжающей мимо телеги. Под телегу Влад рисковал попасть всего два раза. В первый раз, когда его дёрнули за руку, он открыл глаза и увидел прямо перед собой незнакомое перепуганное лицо, женское. Он почему-то сразу решил - у этой женщины есть маленькие дети. Она беспрерывно тараторила, но Влад не понимал, а затем услышал грохот почти над