Книга Карибский кризис. Как не случилась ядерная война - Коллектив авторов

бесед, когда Кастро дважды приезжал в Советский Союз, он приезжал настроенным уже по-другому, и обстановка у нас была исключительно теплой. Она позволяла нам откровенно обмениваться мнениями. То был уже пройденный этап, мы могли оглянуться, разобрать и проанализировать прежний инцидент. Когда мы разговаривали с ним, я видел, что теперь Кастро нас лучше понимает.

Никита Хрущев

Об авторе: Никита Сергеевич Хрущев (1894 – 1971), советский политический деятель, первый секретарь Коммунистической партии Советского Союза с 1953 по 1964 год, председатель Совета министров СССР в 1958 – 1964 гг.

Уроки и итоги кризиса

После провала интервенции на Кубе в апреле 1961 года, предпринятой кубинскими контрреволюционерами, США продолжали оказывать всесторонний нажим на Кубу. В январе 1962 года они добились исключения Кубы из Организации американских государств и прибегли к экономической блокаде.

Анатолий Добрынин. Встреча с президентом Кеннеди

Летом и осенью 1962 года обстановка в Карибском бассейне еще более обострилась. К берегам Кубы направлялись американские корабли, в воздухе в этом районе круглосуточно находились самолеты стратегической авиации США. ЦРУ и Пентагон разработали долгосрочный план под кодовым названием „Мангуста». Он был направлен на подрыв и свержение режима Кастро. План был одобрен президентом Кеннеди.

Усиливался психологический „прессинг» на Кубу, а также пропагандистская кампания против СССР в связи с оказываемой Москвой военной и экономической помощью Кубе.

В заявлении ТАСС от 11 сентября 1962 года Советское правительство осудило ведущуюся в США враждебную кампанию против СССР и Кубы и подчеркнуло, что „сейчас нельзя напасть на Кубу и рассчитывать, что это нападение будет безнаказанным для агрессора».

Здесь следует сказать о важных конфиденциальных договоренностях, которые, начиная с мая 1962 года были достигнуты в строжайшей тайне между советским руководством и Ф. Кастро.

Советник нашего посольства на Кубе А. Алексеев (сотрудник КГБ), поддерживал дружественные доверительные связи с Кастро, и последний охотнее общался с ним, чем с послом Кудрявцевым, не сумевшим установить должный контакт с кубинским руководителем (что не осталось незамеченным в Москве). В начале мая Алексеев был неожиданно вызван в Москву и приглашен к Хрущеву.

Как рассказывал впоследствии сам Алексеев, Хрущев сказал ему следующее: „Мы назначаем Вас послом на Кубе. Ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения. Как Вы думаете, согласится ли Кастро на такой наш шаг?»

Алексеев был поражен таким оборотом дела и несколько растерялся. После некоторой паузы он сказал, что Фидель строит всю свою стратегию защиты кубинской революции на солидарности с ней народов Латинской Америки и вряд ли согласится с нашим предложением. Советское военное присутствие на Кубе будет использовано американцами для полной изоляции Кубы на латиноамериканском континенте.

Через день, в воскресенье, Хрущев собрал у себя на даче почти всех членов Президиума ЦК КПСС, Громыко и нескольких военачальников. Хрущев сказал присутствующим: „Вот Алексеев говорит мне, что Фидель Кастро испугается нашего решения и вряд ли согласится на размещение ракет. Я думал над этим и пришел к выводу, что, может быть, нам не следует говорить ему об уже принятом решении, а заявить, что для спасения кубинской революции требуется смелый шаг. Поскольку в этом регионе мира соотношение сил не в нашу пользу, Советское правительство могло бы рассмотреть даже вопрос, если Фидель сочтет это приемлемым, о размещении на Кубе советских ракет. Ракеты необходимо доставлять и размещать незаметно, с соблюдением всех мер предосторожности, чтобы поставить американцев перед свершившимся фактом». „Важно, – добавил он, – избежать утечки сведений в прессу до окончания в США промежуточных выборов – 4 ноября, чтобы не обострять обстановки там. Когда же выборы пройдут и накал предвыборной борьбы стихнет, то американцам ничего не останется, как проглотить эту горькую пилюлю. Ведь мы же вынуждены мириться с американскими ракетами, размещенными – вблизи наших границ в Турции». Затем он отметил, что мысль о размещении наших ракет на Кубе пришла ему в голову, когда он недавно был на отдыхе в Варне (Болгария) и размышлял о средствах, которые позволили бы защитить кубинскую революцию от прямой американской агрессии.

Как вспоминает Алексеев, Фидель, к его удивлению, спокойно воспринял советские соображения. Он немного задумался, а затем заявил следующее: „Это очень смелый шаг, и, чтобы сделать его, мне необходимо посоветоваться со своими ближайшими соратниками. Но если принятие такого решения необходимо социалистическому лагерю, я думаю, мы дадим свое согласие на размещение советских ракет на нашем острове. Пусть мы будем первыми жертвами в схватке с американским империализмом». Его еще раз заверили, что единственная цель сделанного предложения – это защита Кубы от возможной американской агрессии.

И все-таки, какая необходимость двигала поступками Хрущева, когда он принимал такое опасное решение, как доставка советских ракет с ядерными боеголовками на Кубу? Защита Кубы от постоянной угрозы нового вторжения контрреволюционных сил при поддержке, а то и при прямом участии США? Несомненно, это было одной из главных причин.

В своих мемуарах Хрущев называет только эту причину, как основной мотив. Могу, однако, засвидетельствовать, что у него вызывал тревогу стратегический паритет с США, который в ту пору явно складывался в пользу американской стороны, в виду ее большого преимущества в ракетно-ядерном потенциале (СССР имел тогда 300 ядерных боеголовок против 5000 американских). На Политбюро он не раз вспоминал слова Сталина, сказанные незадолго до смерти: „Когда меня не будет, американцы свернут вам шею как цыплятам». Установкой ядерных ракет на Кубе, которые могли бы поразить значительную часть территории США, Хрущев рассчитывал определенным образом выправить военно-стратегический паритет с США. При этом, он, разумеется, думал не «о ракетно-ядерной войне, а о получении дополнительного политического статуса в отношениях с США, дополнительного веса в переговорах с ними по разным сложным вопросам, в том числе и по Западному Берлину.

Надо сказать, что Хрущев сильно надеялся на то, что Кеннеди проглотит, как он говорил, „горькую пилюлю», когда узнает о советских ракетах. Ведь сами американцы уже разместили свои аналогичные по дальности ракеты в Турции, Италии и Англии. И Москве пришлось это стерпеть, так как с международно-правовой точки зрения ничто не препятствовало США сделать это с согласия правительств стран, где такие ракеты размещались. А теперь Куба давала такое же согласие Москве. Почему не поступить так же, как американцы? – так примерно рассуждал Хрущев. Но он не учитывал важный психологический фактор: американцы делали это открыто, а он пытался сделать это в глубокой тайне, да еще прибегая к умышленной дезинформации правительства Кеннеди, чем усиливал подозрения Вашингтона в отношении намерений Хрущева. Интересно, что