Книга Первый апостол - Джеймс Беккер

Одновременно с ним два молодых человека в костюмах черного цвета и солнцезащитных очках уселись за двумя ближайшими к ним столиками. Это были крепко сбитые ребята спортивного сложения, излучавшие с трудом сдерживаемую агрессию. Они бросили равнодушный взгляд на Вертутти, затем начали пристально рассматривать улицу и прохожих, появлявшихся у входа в кафе. Вертутти, внимательно следивший за улицей, не мог представить, откуда вдруг появились все трое.

Как только человек в сером костюме уселся, вновь появился официант, принял от него заказ и исчез, захватив с собой только что принесенный кофе Вертутти. Через полторы минуты он вернулся с двумя чашками кофе с молоком на подносе и корзиночкой с круассанами и сладкими булочками.

— Меня здесь знают, — пояснил мужчина.

— И кто же вы такой? — спросил Вертутти. — Сотрудник какого-то церковного ведомства?

— Меня зовут Грегорио Мандино, — ответил его собеседник, — и я рад сознавать, что не имею никакого отношения к католической церкви.

— В таком случае откуда вам известно о Кодексе?

— Мне известно о нем, потому что мне платят за мою информированность. Еще важнее то, — добавил Мандино, оглянувшись по сторонам, — что мне платят за то, чтобы я следил за всеми признаками утечки информации, касающейся документа, на который ссылается Кодекс.

— И кто вам платит?

— Вы. Точнее, Ватикан. Организация, к которой я принадлежу, происходит из Сицилии, но в настоящее время имеет широкие деловые интересы в Риме и по всей Италии. Мы работаем в тесном сотрудничестве с Матерью — церковью в течение ста пятидесяти лет.

— Мне ничего об этом не известно, — пробормотал кардинал. — О какой организации вы говорите?

— Если вы хорошенько подумаете, то поймете, кого я представляю.

Некоторое время Вертутти пристально всматривался в Мандино, но только переведя взгляд на соседние столики и на двух молодых парней, не прикоснувшихся к кофе, а с напряженным вниманием всматривавшихся в прохожих, он наконец догадался. Кардинал покачал головой, и на его румяной физиономии отразилось возмущение.

— Если вы хотите сказать, что мы когда-либо пользовались услугами коза ностры, то я этому никогда не поверю.

Мандино спокойно кивнул.

— Тем не менее, — с тем же спокойствием произнес он, — вы пользовались ее услугами с середины девятнадцатого века. Если не верите, у вас есть все возможности воспользоваться документами из архивов Ватикана и удостовериться самому, но пока я хочу сообщить вам кое-что такое, что обычно не включают в официальную историю Ватикана. К числу понтификов, дольше всех занимавших Святой престол, принадлежит Джованни Мария Мастаи-Ферретти, Папа Пий Девятый, который…

— Я знаю, кто он такой, — грубо перебил Вертутти.

— Рад это слышать. В таком случае вам, вероятно, известно, что в тысяча восемьсот семидесятом году он вдруг оказался со всех сторон окружен новым объединившимся итальянским государством. За десять лет до того государство подчинило Сицилию и Папскую область, и Пий обратился к верным католикам с требованием прекратить всякое сотрудничество с государством. Упомянутое требование Папы мы неукоснительно поддерживали и исполняли на протяжении всего времени нашего существования.

— Полная чепуха! — воскликнул Вертутти, в его голосе звучала плохо скрываемая злость.

Кардинал откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, лицо его пылало. Сидящий перед ним человек — по сути, не кто иной, как похваляющийся преступник, — заявляет, что в течение полутора последних столетий Ватикан, самая древняя, святая и важная часть Матери всех церквей, сотрудничал с самой отвратительной преступной организацией на планете. В любой другой ситуации он просто бы осмеял подобное заявление.

И в довершение всего он, один из самых высокопоставленных служителей Римской курии, сидит в уличном кафе в середине Рима за одним столиком с представителем мафии. У кардинала не было ни малейших сомнений в том, что Мандино принадлежит к верхам мафии. Почтительность со стороны обычно грубых официантов, два телохранителя, ощущение власти и влияния, исходящее от него, — все недвусмысленно доказывало, что перед Вертутти далеко не рядовой член преступной организации. И беседующему с ним гангстеру известно о документе, тщательно скрываемом в ватиканских архивах, документе, который принадлежит к числу самых больших тайн католической церкви.

Мандино продолжал:

— Давайте раскроем карты, ваше преосвященство. — Последнее слово в его уставах прозвучало почти как грубое оскорбление. — Меня крестили в католической религии, подобно большинству итальянских младенцев, но я не бывал в церкви почти сорок лет, так как давно уверился в том, что христианство — полнейшая чушь. Подобно всем остальным религиям, это набор пустых выдумок.

Кардинал Вертутти побледнел.

— Кощунственная риторика! История католической церкви насчитывает два тысячелетия. Ее учение основано на жизни, деяниях и истинных словах Господа нашего Иисуса Христа. Ватикан является религиозным центром для множества миллионов верующих почти во всех странах мира. С какой стати вы берете на себя смелость заявлять, что вы один правы, а миллионы людей заблуждаются?

— Я беру на себя подобную смелость, кардинал, потому что вместо того, чтобы верить на слово всем тем фантазиям, которые католическая церковь выдает за истину, я провел собственное расследование. Количество людей, принимающих что-либо за правду, как вы прекрасно понимаете, не является критерием истины. В прошлом миллионы людей верили, что Земля плоская, а Солнце и звезды вращаются вокруг нее. Они заблуждались точно так же, как ныне продолжают заблуждаться упомянутые вами миллионы христиан.

— Ваша наглость поражает меня. Христианство основано на не подлежащей сомнению истинности слов самого Иисуса Христа, Сына Божия. Вы в самом деле отрицаете истинность Слова Божия и святой Библии?

Мандино едва заметно улыбнулся и кивнул.

— Вы попали в самую точку, кардинал. Того, что вы называете Словом Божьим, нет и быть не может. Есть только слово человека. Любое религиозное сочинение, когда-либо созданное, было творением человека, как правило писавшимся ради личной выгоды или в силу каких — то вполне конкретных обстоятельств. Назовите мне хоть одно неопровержимое доказательство бытия Божия.

Вертутти попытался было ответить, но Мандино перебил его:

— Знаю, вы сейчас начнете говорить, что необходимо иметь веру. Ну что ж, скажу вам прямо, у меня ее нет. Почему? А потому, что я внимательно изучил христианство и убедился в том, что это — опиум, предназначенный для того, чтобы держать людей в повиновении у руководителей церкви и Ватикана, которые желают жить в роскоши, не занимаясь никакой полезной работой. Вы не сможете мне доказать, что Бог существует, а вот я знаю практически наверняка, что Иисус не существовал. Иисус Христос упоминается только в Новом Завете, а он — как вам прекрасно известно — есть не что иное, как слишком часто редактировавшееся собрание различных текстов, ни один из которых не может даже отдаленно претендовать на документальность, ибо все они создавались спустя много лет после описываемых событий. Чтобы придать своему учению некоторую логичность и согласованность, церковь исключила из канона множество других подобных писаний, которые противоречат названному канону. Если Иисус действительно был такой харизматической и вдохновенной личностью и творил все упомянутые в Евангелиях чудеса, как так получилось, что в современных ему греческой, римской и иудейской литературах нет ни единого упоминания о нем? Если он действительно был так значим, привлек к себе такое количество преданных последователей и так досаждал оккупационным римским властям, почему никто вообще ничего не написал о нем? Правда заключается в том, что существовал он только в Новом Завете, литературном источнике, сфабрикованном церковниками и ими же многократно редактировавшемся на протяжении столетий. И нет никаких, даже минимальных независимых свидетельств его реального существования.