Книга Посох Велеса - Евгения Витальевна Кретова

не заговорила, снова вперившись в него ничего не выражающим взглядом, тяжелым, как пневмоколесный каток:

– Ваня, – так его никто не звал с самой школы, когда по причине большой увлеченности западным автопромом и непоседливости к нему приклеилась кличка Шкода. В душе что-то похолодело и оборвалось в точности так, как об этом пишут в книжках, – душа с шумом ухнула в пятки. А бабка, пошамкав губами, продолжила: – Меня Ирминой Николавной величать. Я к тебе по делу приехала из столицы. Твоя находочка меня к тебе привела.

Шкода икнул.

«Она как узнала?.. Я же еще Герману даже не отзвонился». Герман – это очень крупный товарищ в сфере скупки и продажи краденого (это не Шкодин профиль). И незаконно найденного (а вот это как раз по Шкодиной части).

Его взгляд метнулся к стене: там, за шкафом, его главная находка нынешней «командировки» – корявая палка с вензелями и рунами.

Она проследила за его взглядом:

– Ну давай, что ли, покажи старушке, что откопал…

– А как узнали-то?

Старуха состроила гримасу, которая, вероятно, должна была обозначать улыбку:

– Ворона на хвосте принесла…

– В смысле – сорока? – поправил было старуху Шкода, но тут же понял, что зря: бабка прищурилась недобро, пальцы плотнее сомкнулись вокруг черного набалдашника, а ему померещилось, что на его собственном горле.

Он дернулся, отскочил к стене. Хватка ослабла, стало легче дышать.

– Ты не скачи зайцем, ты находку свою покажи, – примирительно посоветовала старуха.

Шкода, стараясь не поворачиваться к гостье спиной, обогнул комнату, всунул руку между задником шкафа и стеной, нащупал упаковку, потянул за ее край. В его руках оказался узкий сверток, примерно метр в длину, бережно завернутый в несколько слоев газеты.

Старуха протянула к нему руку, на мгновение замерла, словно опасаясь чего-то, черты ее лица смягчились, и, будто помолодев, она вдруг хохотнула:

– Ты где нашел-то это, археолог липовый?

– В заповеднике, – Шкода услышал, как его голос стал хриплым, сухим. – Который Столбы… Чё, фигня? Новодел? – расстроенно спросил он.

Старуха сделала резкое движение, сверток выскользнул из Шкодиных рук и, проплыв несколько метров по воздуху, плавно опустился в ее костлявые руки.

– Э! Э! – запротестовал Шкода. – Вы чё задумали?!

– Да не визжи ты! – старуха сорвала газеты, швырнула на пол. В руках у нее оказалась изогнутая деревянная палка длиной в метр или чуть больше, тонкая у основания, с искривленным в форме медвежьей лапы набалдашником. От основания вверх спиралью тянулся тонкой змейкой ряд засечек, едва заметных черточек и кругов.

Старуха бережно, почти любовно погладила палку и, рассмотрев на ней что-то, нахмурилась.

– Тот, да не тот, – буркнула она и, будто вспомнив о замершем в нескольких шагах от нее Шкоде, бросила ему: – Так где ты, говоришь, нашел-то ее?

– В Столбах. Там на территории развалины есть. Частью затоплены, частью разрушены. Вот там и нашел. А что это?

– Посох мой…

– Чё? – Шкода вытянул шею. – Чё вы несете-то? Бабка привстала и направилась к выходу.

– Эй, посох оставьте! Он мой! Я его нашел! – старуха не спеша прошла через комнату. При последних словах замерла. – Хоть денег за него заплатите! По всему ж видно, старинная вещь!

Бабка обернулась. Горло Шкоды опять перехватило, дышать стало трудно. Он схватился за спинку кресла.

– Деньги любишь, – прошелестел голос старухи.

– Кто ж их не любит! – прохрипел, едва переводя дух, Шкода.

Старуха повернулась к нему, оперлась на трость, указала на него посохом:

– А на службу ко мне пойдешь? Я хорошо заплачу.

Дышать стало легче. Словно отпустило его что-то неведомое.

– А чё ж не послужить, если заплатите. Чё делать-то надо…

Старуха прищурилась:

– А то же, что и всегда: копать, где велю. Делать, что скажу. Пойдешь?

И Шкода согласился. Бабке очень посох какой-то нужен был, не тот, что он под Красноярском нашел. Другой.

* * *

Вчера, перед визитом в квартиру к тетке-искусствоведу, она позвонила ему, сказала, что тоже приехала в Красноярск.

– Поддержу тебя, дружок, – сказала голосом, от которого у Шкоды все обмерло внутри.

И сейчас он ждал старуху Ирмину в ее покоях.

Пришел с отчетом.

«Бабка все напутала, – думал он. – Посоха по тому адресу нет, они всё там перевернули. Тетка-искусствовед исчезла. Доча ее суматошная вообще – финиш – растаяла на глазах. Вот просто как стояла посреди кухни в своем отстойном свитере, так и пропала».

Он встал, походил по комнате. Десять шагов туда-обратно.

Снова сел.

Не выдержал, встал и открыл окно.

В тесную комнатку ворвался ароматный морозный воздух, разбавив жгучей свежестью дурноту и подняв настроение. Он дышал, наслаждаясь прохладой, как вдруг будто прямо из-под земли выросла рядом с ним старуха Ирмина, аж черная от злости. Она оттолкнула его и, с треском захлопнув оконную раму прямо перед его носом, зло на него глянула.

– Я тебе ЧТО сказала делать? – недобро шипела она. – Сидеть и ждать! – Еще минута, и Шкоде показалось, что бабка его ухватом по башке треснет и в печь на растопку забросит.

Но та пошамкала беззубым ртом, сверля его жуткими бесцветными глазами-бусинками, и пошла к своему креслу.

«Ведьма старая!» – про себя подумал Шкода. Бабка будто его услышала. Резко обернулась, из-за чего черты ее лица на мгновение будто смазало гигантским ластиком, они стерлись и потемнели. Старуха пронзительно и зло на него взглянула.

– Чё? – вырвалось у Шкоды. В глазах помутнело, к горлу подступил тошнотворно-горький комок, обжег гортань.

Ирмина отвернулась. Черты ее лица снова приобрели хоть и призрачную, но все-таки привычную форму. Старуха дошла до кресла и, усевшись, проговорила уже вроде мягче:

– Чего окно открыл? Застудишь старушку: радикулит у меня.

Шкода хотел что-то съязвить насчет ее магических способностей, которые она к себе почему-то не применяет, но, вспомнив ее колючий взгляд, промолчал, про себя отметив, что, оказывается, бабку боится не по-детски.

Он еще немного помялся на ногах, ожидая, что старуха сама укажет ему место, куда сесть, но та молчала, исподлобья сверля его глазами-бусинками. Тогда он, стараясь сохранять максимально независимый вид, плюхнулся в ближайшее кресло напротив самой старухи и сложил руки на груди.

Так стало полегче.

Бабка зыркнула на него еще раз, потом достала из кармана длинного цветастого балахона круглое зеркальце без оправы и отделки, с неровными, будто обкусанными краями. Достала и положила на столик между ними, подтолкнув ближе к Шкоде набалдашником трости.

– Мирослава с дочкой ушли в параллель, над которой я не властна. – Она помолчала, пожевывая губы. – Там я их достать не могу… ПОКА не могу.

Она внимательно посмотрела на него, словно оценивая его умственные способности, черты