Книга Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

том числе Рошаль, Раскольников, П. Е. Дыбенко, были арестованы.

Так называемый заговор Верховного главнокомандующего русской армией генерала Л. Г. Корнилова привел к резкой радикализации общественно-политической обстановки в стране, росту влияния большевиков и ускорил освобождение их лидеров из тюрем. Он поднял значение балтийских матросов как основных защитников революции. Многие руководители ВЦИК Советов были готовы даже вооружить и призвать матросов Кронштадта на защиту Петрограда, хотя иногда их охватывали сомнения. Председатель ВЦИК Н. С. Чхеидзе на предложение ряда его членов передать охрану Таврического дворца кронштадтцам колебался, он боялся, что от кронштадтцев потом будет трудно избавиться. Но, в конце концов, он подписал обращение к кронштадтским матросам и поручил им охрану ВЦИК и Временного правительства. После подавления без единого выстрела корниловского выступления кронштадтцы не захотели уходить из Питера и потребовали освобождения арестованных за участие в июльских событиях матросов и их лидеров, угрожая ВЦИК Советов освободить их силой. Только по настоянию Кронштадтского совета моряки вернулись в Кронштадт.

Хорошо понимая, что русская армия и флот почти полностью утратили боеспособность, германское командование решило провести наступательную операцию, координируя действия сухопутных сил и военно-морского флота. Целью операции «Альбион» являлось уничтожение русских морских сил в Рижском заливе, захват Моонзундских островов с последующим прорывом на Петроград. Для участия в операции германское командование сосредоточило около 300 кораблей, в том числе 10 линкоров и десантный корпус в 24 600 человек[72]. Русский флот значительно уступал немецкому. Но его командование больше всего опасалось, что революционные матросы не будут выполнять приказы и не станут сражаться, хотя на вопрос командующего флотом Балтийского моря контр-адмирала А. В. Развозова, может ли он быть уверен, что за все время сражения его приказы будут выполняться беспрекословно, съезд моряков-балтийцев ответил: «Ваш приказ в бою – закон. Тот, кто осмелится не исполнить боевого приказа, явится врагом революции и будет расстрелян». Радостная картина поведения матросов, нарисованная советскими мемуаристами и историками, была далека от реальности[73]. Русские морские офицеры вспоминали, что со стороны команд были «отдельные случаи подвигов и геройств», но больше было другого. Пилкин писал о корабле «Гром», «на котором из 60 человек погибших 40 человек выкинулись сами за борт, когда лопнул буксир, поданный на „Гром“. ‹…› на „Баяне“, офицеры с трудом заставляли команду тушить пожары»[74].

Казалось, немецкое наступление развивается успешно. Несмотря на потерю 26 судов, в основном мелких, немецкий флот был близок к выполнению поставленных перед ним задач. 3 октября немцы захватили остров Эзель (Сааремаа). В этот же день немецкий флот зашел в Рижский пролив. 5–6 октября немцы захватили ряд ключевых островов. Германская эскадра была близка к прорыву в Финский залив. Но неожиданно для русского командования немцы прекратили наступление, а 7 октября отвели корабли. Э. Людендорф, первый генерал-квартирмейстер штаба Верховного командования, фактический руководитель действиями всех вооруженных сил Германии, писал о состоянии немецкого флота: «Продолжительное бездействие обнаружило явления, которые подчеркивали опасную для нас подпольную работу независимой социал-демократической партии в отдельных частях флота и отрицательно влияли на моральное состояние германского народа, а следовательно, и на нашу боеспособность. То, к чему стремилась лишь небольшая часть всего народа, нашло отголосок во флоте. Внешняя обстановка, в которой жили матросы, и постоянное соприкосновение с родиной способствовали распространению революционных идей»[75].

Хотя русский флот сохранял остатки боеспособности, боевой дух армии был настолько утрачен, что на острове Даго русские солдаты пришли сдаваться немцам в плен, но немцы отправили их обратно, даже не обезоружив, а на острове Эзель два русских полка сдались без выстрела нескольким мотоциклистам-разведчикам. Флот все-таки продолжал сражаться, но совещание адмиралов Балтийского флота направило правительству докладную записку, где утверждалось: «…при настоящей дезорганизации и деморализации флота ‹…› любая операция немцев против флота для нас кончится разгромом»[76].

Дальнейшее наступление немцев привело бы к занятию Петрограда при очень небольших потерях. Но зачем войскам Тройственного соглашения углубляться в бескрайние русские просторы? Большевики хорошо отрабатывали немецкие деньги и уже разложили практически всю русскую армию. Вот-вот получатели немецких денег должны прийти к власти в стране. Захват Петрограда немцами помешал бы большевикам осуществить свои планы, разоблачил бы их перед сторонниками в России как германских агентов и мог привести хотя бы к частичному восстановлению боеспособности русской армии. А приход к власти большевиков означал подписание крайне выгодного для Германии мирного договора с Россией и возможность переброски немецкой армии на Западный фронт, что давало надежду добиться победы в войне до прибытия свежих американских войск. По словам Людендорфа, «В ноябре большевистское разложение русской армии настолько продвинулось, что верховное командование могло серьезно приступить к ослаблению Восточного фронта с целью усиления войск на западе. ‹…› С конца ноября с востока на запад беспрерывно потянулись воинские поезда. Дело заключалось уже не в обмене выдохшихся на западе дивизий на свежие с востока, а в действительном усилении численности Западного фронта»[77]. Казалось бы, Брестский мир полностью соответствовал плану Верховного командования германской армии. Но большевики, развернув активную антивоенную пропаганду в Германии, способствовали ее поражению в войне в большей степени, чем американские войска.

4. Моряки – ударная сила большевиков

Но вернемся к основной теме нашей книги – балтийским матросам. Руководители большевиков рассматривали их в качестве ударной силы в планируемом перевороте. Ленин, скрываясь от арестов в Разливе, натолкнулся на упорное сопротивление в ЦК РСДРП(б) своему предложению о начале восстания. Основные надежды он возлагал на Балтийский флот: «Единственное, что мы можем вполне иметь в своих руках и играет серьезную военную роль, – это финляндские войска и Балтийский флот»[78]. Во второй половине октября власть в Гельсингфорсе перешла в руки Центробалта, руководимого большевиками и анархистами. 17 октября Центробалт принимает две резолюции: об аресте комиссара Временного правительства «как представителя Временного правительства, ведущего разлагающую и провокационную во флоте агитацию…», и об образовании на всех судах и в частях, «имеющих команды более 200 человек…», специальных боевых отрядов, подчиненных Центробалту[79].

В Петрограде с июльских событий находился крейсер «Аврора». Большевистская команда под разными предлогами отказывалась выполнять распоряжения командования об отплытии в Гельсингфорс. В ночь на 25 октября «Аврора» встала у Никольского моста. В это же время туда прибыли из Кронштадта линкор «Заря свободы» и минный заградитель «Амур». В два часа дня к ним начали подходить мелкие суда и перевозить матросов в город. 5 тыс. балтийских матросов прибыли в Петроград. Троцкий с восторгом писал о них: «В кронштадтском отряде сами собой отобрались наиболее решительные и