Книга Нет моей вины - Даниэль Брэйн

головой.

— А кровь с головы она смыла. И ссадины успела заклеить.

Следователь молчал, только все так же постукивал пальцами. Кира отметила, что на его руке не было кольца.

«Жить с занудой невыносимо», — подумала она. И еще одна мысль внезапно пришла ей в голову.

— У этой девочки хватило сил сказать, что случилось. Не перебивайте, я вас выслушал. Вы не сказали мне ничего из того, чего бы я не знал. Свидетели? Я надеюсь, что еще доживу до того момента, когда свидетельские показания исключат из всех кодексов. Нет ничего субъективней, чем мнения людей. Быстро — медленно, высокий — низкий. Но в данном случае нет никаких разночтений. Есть еще экспертиза, — следователь поднял руку, не давая Кире вставить и слова. — И с ней не поспоришь. Ваш сын, — Кире показалось, что он выделил эти слова, — действовал хрестоматийно. Вполне вероятно, лет через несколько материал попадет в учебники. Разумеется, без имен. Вас я понимаю, сразу скажу, что я не считаю свое время потерянным.

Следователь поднялся. Он почти один в один повторил слова адвоката, потрясенная Кира сидела, в очередной раз растеряв свой запал, и смотрела на его руки.

— До свидания, — пробормотала она. А потом, сама не понимая, как и зачем, спросила: — Почему?

— Я выяснил, что у вас никакой информации нет, а вы, я надеюсь, поймете, что я делаю свою работу. И не стараюсь никого «упечь», как вы, вероятно подумали. — И он опять улыбнулся.

«Какого черта! — завопила про себя Кира. — Он издевается. Тварь!»

Она ощутила, как по лицу покатились слезы, и отвернулась, а когда покосилась на проход возле стола, то там уже было пусто.

— Мы скоро закрываемся, — напомнила сотрудница кафе, проходя мимо. — Спасибо, что провели с нами вечер.

«Я выведу тебя на чистую воду», — подумала Кира и подняла на девушку злые, заплаканные глаза. Та выдавила из себя нечто похожее на улыбку и исчезла. Злобу Киры она вряд ли приняла на свой счет, но, несомненно, не хотела, чтобы так закончилась ее смена.

У Киры не осталось сомнений.

С нее не требовали денег. Она вообще была никому не нужна и даже не интересна. Деньги заплатили те, кто почему-то хотел подставить Леню.

И Кира знала, что должна этому помешать.

Глава восьмая

Кира проснулась от навязчивого звона, далекого и надоедливого, и не сразу поняла, что это трепыхается под подушкой мобильник. Она наощупь переставила будильник на повтор, перевернулась на спину и вытянулась под одеялом.

Она прислушалась — было тихо. Леня, наверное, опять поменялся сменами: когда она приехала вчера домой, он как раз был в ванной, потом сразу ушел спать. Кира вспомнила, что он пошел работать на лето именно с целью — хотел съездить перед началом учебного года в Анапу. Теперь не судьба...

Она заплакала. Беззвучно, обиженно. Глупо...

Лишенная любви мужчины, она отдавала сыну все. Свободное время, лучший кусок. Леня не то чтобы не ценил, но, казалось, не понимал, каких жертв это стоило его матери. Учился довольно средне — на четверки, и не помогали ни крики, ни сравнения с другими детьми, ни мольбы; потом уже Кира поняла, что в школе ему просто неинтересно, но пробуждать интерес к математике в этот момент было уже поздновато. Дружил с теми, кого одобряла Кира, правильнее сказать — общался, но ровно и без драк. Не курил, не употреблял спиртное, не лез ни в какие политические группы, даже в социальных сетях, насколько Кира знала, сидел только в группах по своей специальности: гиды, отели, кафешки и прочие туристически привлекательные места. К двенадцати годам он сделался слишком похожим на отца — что внешне, что по характеру, и Кира, подозревая, что через десять лет он сделает несчастной еще одну такую же дурочку, как она, попыталась хоть что-нибудь в нем изменить.

Но Леня не читал книги, даже телевизор почти не смотрел. Все, что он приносил в дом, — «Нэшнл Джеографик», «Вокруг света», и передачи смотрел такие же, как будто бородатый мужик в лодке посреди океана мог подсказать ему, как стать хорошим отцом и мужем. Первая и последняя большая прочитанная Леней книга, если не считать школьной программы, была «Графиня де Монсоро», но, когда Кира спросила, на кого из героев он хотел бы быть похожим, ответил — на Реми. И, пока Кира хлопала глазами, пояснил: «Ну он дельный, врач, а остальные дебилы какие-то».

Может быть, Кира не дала ему главное — ориентиров. Леня рос без отца, но и Виктор вряд ли обозначил бы перед сыном те вехи, которые отличают мужчину от мужлана. Когда ты не хам, а просто настойчив. Когда ты видишь грань между романтиком и подкаблучником. Когда ты делаешь что-то во благо женщины, которую любишь. Виктору эти вехи были и самому незнакомы.

Телефон запищал снова, Кира вздохнула и выключила его. Встала, пошла на кухню, уже твердо зная, что позвонит на работу и скажет, что больна.

Она не знала, как связаться с Таней: старенький компьютер «один на двоих» имел разные учетные записи. Леня от нее ничего не скрывал, он боялся другого — что Кира по неосторожности удалит у него что-нибудь ценное. Прецеденты уже были, более того, Кира умудрилась в тот раз «уронить систему нахер, как вы вообще смогли?!» — вызванный паренек из соседнего дома, неприятно напомнивший Кире Виктора, провозился долго, кое-что восстановил, но с тех пор в компьютере существовали два мира: в котором Кира была не хозяйка — и весь остальной.

Но у Киры были результаты экспертизы и интернет.

Пока надсадно, лениво фырчала старенькая кофеварка, Кира курила и думала. Не как она найдет эту девочку, а что она скажет ей и ее родителям. Что они скажут ей, матери насильника. Лена взрослый, совершеннолетний, но это ведь она его таким воспитала.

По телевизору крутили старый трогательный фильм о девушке, которая прошла через многое и нашла свою истинную любовь. О городе, который, черт его возьми, не верил слезам, но склонился перед настоящей любовью.

Кира не любила первую серию — слишком много было молодости и ошибок. Нет, лично Кира их не совершала, но смотреть на чужие было не менее неприятно, так неприятно смотреть на пьяного в метро. И, пока девочка на экране корчила из себя городскую неприступницу, Кира налила кофе в чашку и пошла к компьютеру.

Леня строго-настрого