Книга Чернокнижник - Алиса Амири

могут еще понять. Равновесие – основной закон мира.

* * *

К утру должен быть готовы последние приготовления. Артур воодушевленный готовился если не сам погибнуть, но как минимум поучаствовать в первых рядах.

– Во множествах уголках вселенной раз за разом гаснут огоньки света, души, которые никак не могут смириться с несовершенством, несправедливостью сущего, – Кара держала Мака под локоть, толкала вперед по коридору Древнего Дома, гладила по руке и нашептывала какой-то гипнотический рассказ, голос ее был неживой, как у фанатичных верующих во что-то невероятное. – Слишком светлые, слишком чувствительные. Взрослые крепкие тела, те, которые смогли очерстветь, тоже сгинут, обязательно! От болезни – яда своей скупости, или войны, или от собственной глупости.

Отчаяние подступало к горлу. Кара смотрит на цифры, не на малышей, будто это инкубатор, отработавший свое и который устарел. Арт с восхищением смотрит на кару. Он с упоением подтверждает ее гениальный план:

– Мы всем сказали, скоро все измениться! Ты видел? Ты видел, как они рады! Никто их них конечно, не знает, как…

– Какой ценой – поправила Кара

– Только тебе! Только ты заешь! – голос его вздрагивал в верхних нотках, будто Мак должен благодарить за такую великую честь быть палачом, как жаль, что он не мог их переубедить и остановить – ведь ты ключ!

«Артур приближался вплотную, наваливался все больше своим цыганским лукавством и магией уговоров, – ты умеешь открывать двери словами, сможешь прочесть лабиринт, – затем он хмыкнул, – и спросу с тебя никакого, ты Злой», – сказал он громче обычного, и тише добавил: на стороне Добра, на Наашей стороне.

Мак отшатнулся, но тут же забыл этот слуховой резонанс, погружаясь в сои мысли. Сначала он думал, что это ничего, разрушить Древний дом там, у темных, меньше чудовищ родиться тогда, но, чтобы так, разрушить свой собственный, погубить эти лучи, развязать войну, обвинив во всем темных. Мысли путались, бежать некуда. Люк в подвальное помещение поднялся и Мак спустился по лестнице. Один. Пожалуй, это конец, подумал он, как только дверь захлопнулась и свет погас.

* * *

Долго блуждая на ощупь по темноте коридоров, он не пытался выполнить свое предназначение, он хотел только не сойти с ума. Стены коридора он еле различал, они бели серые и облезли со временем, впереди был тупик, но слева чернел дверной проем. Мак с минуту всматривался в него, пытаясь разглядеть проход, но тьма была кромешная. Обратного хода нет, подумал полумаг, он шёл вперёд по лабиринту, несмотря на то, что он нащупывал проход вытянутыми руками, он не раз ударялся о стены, лабиринт петлял и порой нужно было наклоняться в низкие проймы или перешагивать препятствия. Иногда на стене или сверху появлялись светящиеся знаки, маски, рисунки, освещая на секунду сантиметр лабиринта, глаза на секунду ослепляло, но они были столь отвратительный, что ужасали ещё больше.

Он открыл свою книгу и тут же растворился, то что он увидел, в следующий миг напугало его до жути. Перед юношей стояла единственно светлое место, там яркие детские игрушки, разрисованные стены, шары, огромные кубики и качалка посередине. Он решительно двинулся вперед. Фонариками огненными они взлетали ввысь, молочного цвета квадратики как волшебное шоу заполняли небо, открывшееся над его головой, все пропало.

* * *

Разомкнув глаза, Мак подскочил, как ужаленный, несмотря на ломоту в теле.

– Все! Все потеряно! До последнего листа – сокрушался он, бродя по тлеющим обломкам библиотеки. Спотыкаясь и падая, он голыми руками разбирал бруски и кованые решетки мебели. Но тщетно, ни одной книги, ни одной рукописи не сохранилось.

Старик сидел недалеко, наблюдая, как ветер уносит обрывки вещей и пепел.

– Жестоко – тихо повторял он и печально улыбался. Опустошенный и раздавленный, на минуту ему показалось, что его воспоминания молниеносно проносятся в голове и стираются, через секунду он уже не мог вспомнить тоже самое. Уставший мозг сыграл злую шутку.

Мак смотрел на свои почерневшие ладони и чуть не плакал. Кожа рук его была похожа на чешую под застывшей лавой.

– Отряхни – коротко оборвал его мысли девчачий голос.

Мак нахмурился и ударил руки друг об друга, корка превратилась в пыль и рассыпалась. Хмурый он шел за спутницей, не решаясь спросить, что это значило, почему не было ожогов. Но он не хотел нарушать раздумий чернокнижника и ждал. Поздно вечером, утолив голод мак решился заговорить:

– Как же теперь? Все волшебство пропало? Что нам теперь делать? Ты столько лет готовил меня в хранители библиотеки… – он замолчать от обиды.

– Волшебство? – переспросил чернокнижник, очнувшись

– Книги… амулеты, переплеты… – робко пояснил Мак – оживающие истории, порталы…

Старик засмеялся

– Сила, сила, дорогой мой, в тебе, в словах, которые ты прочтешь или скажешь. А книги… – он глубоко вздохнул – это лишь сохраненные воспоминания. Моя библиотека, мои истории.

Мак еще долго смотрел на руки, чувствуя, как безгранично то, что наполняет его, смешиваясь с потоками эмоций и останавливаясь у самого горла. Еще капля и она превратится в громкое слово и вырвется наружу.

Слово, грозное, способное управлять целыми народами и армия, слово, ласковое, которое спасет от любой печали и потери, покажет путь. Слово, что вызывает смех до слез, что жалит оброненное неосторожно в обидах, или открывает, словно ключ, двери в магический мир, наполненный до краев жизнью.

Словно Слово, Слово, очень славно, – пробубнил старик.

– Скажи, кто мог все разрушить? – поторопился Мак

– Ты, – Мири кинула на него острый взгляд

Мак умоляюще смотрел в ожидании другого ответа от старика.

– Ничего, Мак, ничего, в другой раз, в другой раз все может быть по-другому.

Посвящается всем ангелам, светлым сердцем ребятам, чьи жизни закончились, резко и безвозвратно. Младенцам, солнечным зайчикам, которые не родились вовсе.