Книга Домик окнами в сад. Повести и рассказы - Андрей Александрович Коннов

пассажиров из окрестных деревень, в которые попутно заглядывал поношенный, пропитанный пылью и выхлопными газами, звенящий и завывавший «ПАЗ», ехало немного. В основном – пожилые женщины, которые, или молчали, или, нехотя, перебрасывались фразами о закупочных ценах на картошку и мясо. Раньше такие тётки возили на первом автобусе в город молоко в бидонах «наперевеся» – ставили их в мешки, или в сетки, и тащили на плече до остановки. А в городе – до рынка. И городские называли их «парашютистками». Расторговавшись, возвращались домой, с порожними бидонами, но нагруженные городскими покупками: буханками хлеба, связками баранок, кульками с конфетами, пачками чая и дешёвых сигарет, или папирос… Некоторые покупали своим мужикам фуражки и одевали их себе на головы, поверх платков, козырьком назад, чтобы не помять. Теперь деревенские жительницы ехали в город налегке. Из поездки для себя Марков почерпнул только одно: и в его детстве и ранней юности пригородные автобусы, были точно такими же тряскими, пыльными душегубками. Ничего не изменилось и в новом столетии.

Помывшись в ванне дома у родителей, он, вдруг, ощутил, какую-то телесную недомытость и решил, на следующее утро, отправиться в городскую баню – попариться от души с веником, аж до тёмных кругов в глазах. Отец рекомендовал идти к открытию, и Марков знал, что здесь баня открывается с 8 утра, а не так, как в Таллинне – с 10, или 11. Там ему с друзьями полюбилась одна из старейших Таллиннских бань – Калмасаун, на улице Вана-Каламайа, неподалёку от Морского музея, построенная в каком-то неоготическом стиле, с квадратными колоннами у входа, острой крышей, неширокими окнами, снаружи похожая на зал органной музыки, или на кирху, только без колокольни. Туда предпочитали ходить люди попроще и, почему-то, моряки. Сияющая чистота, запахи дубовых, берёзовых, можжевеловых веников, смешавшиеся с запахами эвкалипта, придавали этому заведению внутри, такой непередаваемо прекрасный колорит, так сух и горяч был дух в парной, что, когда Марков выскакивал оттуда и прыгал, с замиранием сердца, в бассейн с ледяной водой, ему казалось, что раскалённая кожа зашипит! И его охватывал сумасшедший восторг и необыкновенная лёгкость, и казалось, что впереди ожидает только самое доброе и светлое… Кстати, в баре Калмасаун он и познакомился с Алиной… Она вошла вместе с двумя подругами, вся раскрасневшаяся, весёлая, тряхнув густыми влажными светлыми волосами, остриженными в каре, спросила кружку «Сааремаасского» тёмного и, плавно покачивая бёдрами, проплыла от барной стойки к соседнему столику, бережно держа двумя руками запотевшую глиняную кружку.

Его однокашник по мореходке, моряк в пятом поколении, Аксель Сакс, длинный, словно грот-мачта и худой, с рыжей бородой пирата с этикетки бутылки с ромом, прихлебнув пива, во все глаза уставился на эффектную женщину и пробормотал, обращаясь к Маркову:

– Никки, посмотри! Самых красивых эстонок – только в Таллинне можно встретить!

– Спорим, она – русская? – усмехнулся Марков.

– На что? – азартно воскликнул Аксель.

– На щелбан, который я отолью тебе прямо здесь, и сейчас! – вспомнил Марков курсантские годы.

– Ла-а-дно! – мстительно процедил его однокашник-пират с этикетки и, оборотившись к незнакомке, гаркнул:

– Андке андекс ноор даам, са ээстиланна? Куидас сину ними он? (Простите, дама! Вы – эстонка? Как вас зовут?)

Все три женщины, сидевшие за соседним столиком, тихо говорящие о чём-то между собой, обернулись, и стали молча смотреть на Акселя, как на сумасшедшего. А та, к которой он обращался, обретя, наконец, способность разговаривать, ответила низким и бархатным голосом:

– Эйи, ма вене! Мину ними сулле мидаги эйи! (Нет, я русская! Моё имя, вам ничего не скажет!)

Марков злорадно засмеялся, потёр пальцы, встал и отлил своему другу шикарный «фофан». Женщины изумлённо наблюдали за происходящим. Одна из них прошептала остальным тихо, но все услышали:

– Девочки, это психи! Давайте, пересядем от них подальше!

– Простите нас! – отчаянно завопил Аксель, потирая лоб. – Мы не психи! Мы с другом спорили. Мы – офицеры гражданского флота! – и это прозвучало так жалобно, но, в тоже время так убедительно, что женщины дружно расхохотались.

– Вы, наверняка, капитан пиратского флота! – воскликнула одна из них, а та, о которой спорили, улыбнулась так весело и задушевно, что Марков невольно залюбовался, и заявил:

– Теперь моя очередь угадывать! – и, приблизившись на вежливое расстояние к незнакомке, произнёс со знанием дела:

– Вас зовут Светлана!

– Нет! – кокетливо передёрнула та плечами.

– Моя очередь теперь щелкать, – мстительно встрепенулся Аксель, движением пальцев показав, что он хочет сделать

– Господа, перестаньте! – умоляюще произнесла незнакомка, – вы же не мальчики уже! Меня Алиной зовут!

Это неожиданное знакомство произошло, почти пять лет назад…

Он отправился пешком – путь недалёк. Проходя мимо Центрального рынка, приобрёл у совершенно лысого и краснолицего весёлого старика с обвислым носом сливового оттенка, два шикарных дубовых веника, свежевысушенных, густых, но лёгких, с крупными прямыми, зелёными листьями, ещё сохранившими крепкий и бодрящий лесной аромат. Цена показалась Маркову смешной, почти даром!

В бане Марков поразился с первых же шагов всему: она уже начала работу, но в холле было совершенно не убрано. Из урн, стоящих по углам воняло объедками копчёной рыбы и луком. Видимо, остатки вчерашних пиршеств… Мусор чуть ли не вываливался из них – настолько урны оказались переполненными остатками закусок и пустыми водочными бутылками, смятыми пластиковыми стаканчиками, обрывками газет, арбузными корками. На полу валялись окурки, головы от сушёной рыбы и огуречные огрызки. Пол, выложенный плиткой – весь в грязных разводах. На столах, стоящих с двух сторон холла – следы от пролитого пива, кое-где – те же объедки. Маркова всего передёрнуло от чувства брезгливости – такого он ещё в жизни не встречал, хотя перевидал много грязи и неряшливости. Однако он не собирался отступать и храбро вошёл в предбанник мужского отделения.

Посетителей оказалось с утра совсем немного: несколько стариков, невысокий подтянутый, осанистый крепыш с румянцем на щеках, лысеющей головой и могучими ручищами, да какой-то смуглый, как индус, малый с квадратным лицом и, явно, лагерными татуировками на теле. Ряд старых шкафов, выкрашенных густо зелёной краской, контрастировал с двойным рядом длинных деревянных лавок со спинками, покрытыми тёмным лаком, смотревшимися поновее. Пол был затоптан и грязен. Полная женщина, нисколько не стесняясь голых мужиков, только начала лениво елозить по нему тряпкой, пахнущей хлоркой.

Марков поздоровался, ему ответили. Он выбрал шкафчик возле окна, в углу, быстро разделся, мельком обратив внимание на заинтересованный взгляд малого с наколками. Оба плеча Маркова украшали татуировки. На левом – цветная, почти художественная картина – два красно-синих дракона с жёлтыми лапами оплели хвостами якорь. На правом – обычного цвета: мчащийся по волне на косых,