Книга Лев пробуждается - Роберт Лоу

— Змеиный? — не унимался Сим.

— Обычно акулий, — горестно усмехнулся Брюс, — но люд вроде Бьюкена платит за него целое состояние, веря, что он взят у гада Эдемского.

— Не тем мы делом заняты, это уж точно, — заявил Сим, и Хэл положил ладонь ему на запястье, чтобы заставить умолкнуть.

Заметив это, Киркпатрик вгляделся в хердманстонца, оценив ширину его плеч и груди, широкое, чуть плосковатое лицо, опрятную бородку и коротко стриженные волосы. И все же от уголков этих серо-голубых глаз змеились морщины, говорившие о том, что они многое повидали и виденное состарило его. Сколько ему — лет двадцать пять? Или двадцать девять? С мозолями на ладонях отнюдь не от плуга или лопаты.

Киркпатрик знал, что он — единственный сын обедневшего мелкопоместного рыцаря, отпрыска окрестного Рослина, потому-то сэр Уильям и поручился за него. И сына, и внука Древлий Храмовник Рослинский лишился в прошлом году в сражении под Данбаром. Обоих пленили и оставили в залог. Им повезло куда больше, чем остальным, представшим перед англичанами, еще опьяненными кровопролитием в Берике и не склонными сдерживаться.

Ни того, ни другого Сьентклера еще не выкупили, так что Древлий Храмовник получил дозволение оставить свою аскетическую, почти монашескую жизнь, дабы взять Рослин в свои руки, пока один или оба не вернутся.

— Сэр Уильям говорит мне, что вы ему как сын, последний Сьентклер, наделенный молодостью, свободой, крепкой рукой и рассудительной головой, — сказал Брюс по-французски.

Поглядев на сэра Уильяма, Хэл кивнул в знак благодарности, хотя, правду сказать, вовсе не был уверен, что должен испытывать за это благодарность. В Рослине еще есть дети — двое отроков и отроковица, ни одному не больше восьми, но все они отпрыски древа Сьентклеров. Как бы там Древлий Храмовник ни относился к Хэлу Хердманстонскому, но только не как к наследнику, способному потеснить его правнуков в Рослине.

— Это из-за него я ввел вас в этот круг, — продолжал Брюс. — Он говорит, что вы и ваш отец питаете почтение ко мне, хоть вы и люди Патрика Данбарского.

Хэл бросил на сэра Уильяма испепеляющий взгляд, ибо ему пришлось совсем не по душе, как это прозвучало. Сьентклеры связаны вассальной присягой Патрику Данбарскому, графу Марчу и твердому стороннику короля Эдуарда, — и все же, хотя рослинская ветвь взбунтовалась, Хэл убедил отца поддержать ее на словах, но не шевельнуть и перстом.

Он не раз и не два слыхал от отца, что сидящий на заборе кончит щелью поперек задницы; но Брюс и Баллиолы — искусные заборные седоки и только и ждут, когда все остальные спрыгнут на ту или другую сторону.

— Мой отец… — начал Хэл и тут же перешел на французский: — Мой отец был вместе с сэром Уильямом и вашим дедом в крестовом походе, когда король Эдуард был юным принцем.

— Истинно, — отвечал Брюс, — я припоминаю сэра Джона. Полагаю, ныне его кличут Древлим Государем Хердманстонским, и он еще не совсем утратил львиный рык, коим славился, когда был моложе.

Он остановился, обирая болтающиеся ниточки на своем облегающем рукаве, и с горечью добавил:

— Мой дед отправился в крестовый поход лишь потому, что у моего собственного отца хребет оказался слабоват.

— Чти отца своего, — угрюмо вставил сэр Уильям. — Ваш дед любише добрую сечу, потому-то его и кликаху Поединщиком. Пленен сим мятежным государем Монфортом в Льюисе. Просто поталанило, же Монфорт закончил в Ившеме, иначе выкуп, за каковой торговашеся ваш отец, был бы губителен. Не заслуживши почти никакой благодарности за труды, сколько припоминаю.

Брюс извинился утомленным взмахом ладони; Хэлу это показалось отголоском весьма застарелого спора.

— Вы прибыли сюда с двумя замечательными борзыми, — внезапно заявил Брюс.

— Охотиться, государь, — выдавил Хэл, и ложь на миг сковала язык, прежде чем вырваться наружу. И Брюс, и сэр Уильям рассмеялись, а Киркпатрик по-прежнему просто смотрел, как затаившийся горностай.

— Два псы и тридцать вершников с бердышами, мечами и самострелами, — с усмешкой отвечал сэр Уильям. — На кого охотишеся, юный Хэл, на толстокожих из поганских краев?

— Это была достаточно хорошая уловка, чтобы привести вас в Дуглас на день раньше меня, — перебил Брюс, — и я рад, что вам достало разумения подчиниться своему ленному государю, так что нам не пришлось обмениваться ударами. Теперь же мне нужны ваши псы.

Поглядев на сэра Уильяма, Хэл хотел высказать вслух — просто потому что видел в этом смысл и верил обещаниям Древлего Храмовника, — что не последует за сэром Уильямом в свите Роберта Брюса. Хотел высказать это, да не мог набраться храбрости выказать непокорность одновременно и Древлему Храмовнику, и графу Каррикскому.

— Выжлецы… борзые, государь? — в конце концов пролепетал он, обращая взгляд на Сима за помощью, но увидел лишь бочонок его физиономии с недоуменным взором, не потревоженной мыслью.

— Для охоты, — кивнул Брюс и с улыбкой добавил: — Завтра.

— Чего ради? — требовательно вопросил сэр Уильям, и Брюс, устремив на него холодный рыбий взор, отчеканил на чистом английском:

— Королевство в огне, сэр Уильям, и я получил весть, что епископ Уишарт намерен прийти в Эрвин. Сей старый мастиф жаждет раздуть пламя в этой части державы, чтобы уж наверняка. Смелый улизнул из армии Эдуарда, а теперь я прознал, что и Бьюкен поступил так же.

— Он получил предписание от короля Эдуарда быть здесь, — напомнил Брюсу Киркпатрик, но тот лишь отмахнулся.

— Он здесь. Комин Бьюкенский вернулся. Разве вы не чуете жаркое дуновение ветра? Все меняется.

От этого у Хэла засосало под ложечкой. Мятеж. Опять. Очередной Берик. Хэл встретился взглядом с Симом, и оба вспомнили окаянные минуты, когда убеждали Эдуардовых фуражиров не занимать фортецию Хердманстона после поражения шотландцев под Данбаром.

— Итак, мы охотимся? — фыркнув, вопросил сэр Уильям, приподнимая рубаху, чтобы усесться поудобнее; при этом Хэл углядел красный крестик на груди, говоривший о принадлежности старого воина к ордену тамплиеров.

— Да, — ответил Брюс. — Улыбчивость и вежливость во плоти, а коли Бьюкен попытается выяснить, куда я спрыгну, я постараюсь не выказать. Я знаю, что он вообще не спрыгнет, коли сможет это устроить, но если и спрыгнет, то подгадает самый подходящий момент, чтобы наделать бед Брюсам.

— Что ж, ваш собственный скачок размечен скверно, но вы можете прыгнуть куда ране, нежели полагаете, — резко указал сэр Уильям, а Брюс выпятил губу и набычился.

— Это мы увидим. Мой отец имеет право на трон, хотя Длинноногий и счел уместным назначить другого. Важно, как прыгнет мой отец, а он не желает даже седалищем поерзать в Карлайле.

— Что дает вам изрядную свободу напрашиваться на неприятности, — подкинул Хэл, запоздало сообразив, что произнес это вслух.

И сглотнул, когда Брюс обратил на него холодный взор; хорошо известно, что обожающий турниры расточительный граф Каррикский задолжал королю Эдуарду, который настолько откровенно проникся привязанностью к юному Брюсу, что готов осы́пать его щедрыми ссудами. Мгновение взгляд был ледяным, а затем темные глаза заискрились теплом, когда Брюс улыбнулся.