Книга Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942 - Август фон Кагенек

Однажды, как обычно в полдень, я возвращался из школы. Был ясный зимний день, холодный и сухой. Шагая по дорожке, ведущей к дому, я встретил Гретхен, дочь нашего пастуха. Ее прелести уже тогда не оставляли меня равнодушным. Поравнявшись со мною, она взяла меня за руку и серьезно сказала: «Ты слышал? Гитлер пришел к власти!»

Меня это не особенно удивило. Об этой возможности столько было переговорено! Однако у меня возникло ощущение, что произошло нечто важное. Это было событие, которого опасались, при этом считая неизбежным.

Я побежал домой. Родители уже закончили обед и сидели в гостиной возле радиоприемника.

– Правда, что Гитлер пришел к власти? – спросил я у матери.

– Да, – строго ответила она. – Но мы все же надеемся, что Франц Папен еще сможет что-то сделать.

Есть моменты, слова, которые запечатлеваются в памяти человека. Вот и эти слова матери запечатлелись в моей.

Было 30 января 1933 года.

Глава 4

Мы учимся маршировать

Дядя Франц становился в Берлине все более и более важной персоной. Он еще до Гитлера занял пост рейхсканцлера. На долгих переговорах, приведших в конце концов Гитлера к власти, он приложил много сил, чтобы преградить дорогу нацистам. Несмотря на это, Гитлер назначил его своим вице-канцлером. Папену удалось взять с собой нескольких друзей. Их имена были мне знакомы: их не боялись, они казались достаточным противовесом «коричневорубашечникам» Гитлера – Гинденбурги, Бломберги, Шельдты, Нейраты и Шверин-Крозиги. И все же надежды моей матери были очень быстро развеяны.

В первом составе правительства Гитлера было всего два нациста: толстый и шумный авиационный генерал Геринг и Фрик – никому не известный малозаметный профессор. Многие, в том числе мои родители, полагали, что нестабильность, нескончаемые выборы и все это возбуждение остались в прошлом. Будет восстановлен порядок, и делами в стране начнет руководить подлинное правительство национального единства. Оно окончательно остановит большевизм, которого все боялись и который гитлеровская пропаганда постоянно выставляла в самых черных красках. Боялись ли диктатуры? В первые месяцы 1933 года определенно нет.

Но «ротор» уже начал вращаться, хотя и очень медленно. Народ даже не заметил, что фантастическое путешествие, которое должно было завершиться хаосом и позором, уже началось.

Все было так просто! Надо было быстро начать идти в ногу, чтобы не сбиться с ритма. Дул новый ветер, свежий ветер, иногда становившийся ледяным. Обстановка менялась буквально на глазах.

В правительстве было всего два национал-социалиста, но это ничего не значило. Значила мощная, неудержимая сила аппарата, взявшего в свои руки судьбы немецкого народа. Это был мощный прилив.

Количество коричневорубашечников, до того робко ведших себя на улицах Веттлиха, за несколько недель как минимум удвоилось. Они маршировали, маршировали! Их парады становились неким постоянным явлением, задававшим ритм жизни. Утренний парад, дневной, вечерний. Население наблюдало за этим зрелищем с любопытством и удивлением.

Нацисты развернули лихорадочную деятельность, чтобы довести до кондиции город, мало склонный к возбуждению. Они постоянно выступали по радио, кричали из громкоговорителей. Простые и убедительные лозунги: новый порядок, конец Веймарской системе и гнилой демократии, конец унижению. Все должны трудиться над возрождением страны. Еврейско-большевистская плутократия желала гибели Германии. «Наш фюрер» пришел вовремя, чтобы спасти страну. Каждый должен выразить свою благодарность ему. Лучший способ для этого – вступление в ряды Партии. «Один народ, одно государство, один вождь».

Отныне надо было поднимать новый флаг – со свастикой. Он должен был, как минимум, висеть рядом с черно-бело-красным. Национальный флаг Веймарской республики, «черно-красно-горчичный» был попросту отменен.

Мой отец решил не устанавливать в саду второй флагшток. Он просто поднял флаг бисмарковского рейха. Ему нечего было опасаться. В округе он был очень уважаемым человеком. Бывший генерал, председатель местного отделения Kyffäuserbund – Союза ветеранов войны, связанного со знаменитым «Стальным шлемом». Эти господа не посмеют ему указывать!

Однажды мои родители из любопытства отправились на большую манифестацию новых хозяев, организованную на Рыночной площади Виттлиха, и взяли с собой меня. Было 1 мая 1933 года, праздник солидарности трудящихся, придуманный социалистами. Нацисты сохранили его, но придали характер национального единения, призывов к совместной работе ради возрождения родины.

Милая маленькая площадь была черной от народа. Повсюду люди в форме. Были представлены все классы школ, все «организации». Посредине высилось огромное «майское дерево», воздвигнутое гитлерюгендовцами и охраняемое девушками и парнями в черно-белой униформе или в коричневых рубашках. Еще не все прониклись новыми идеями, далеко не все. «Гражданских» было больше, чем коричневых рубашек, и толпа не пела хором гимн нацистской партии – «Песню Хорста Весселя».

Внезапно, так, что люди даже не видели, как это произошло, в лесе флагов со свастикой возник красный флаг – просто красный. Но через мгновение храбрецы, поднявшие этот ненавистный символ, официально запрещенный четыре месяца назад, были замечены. С криком «Красные! Бей красных!» четверо здоровяков в черной форме бросились на несчастных парней, попытавшихся убежать по узкой улочке. Тщетно. Их быстро догнали, с невероятной жестокостью избили и увели; лица у них были в крови.

Так я впервые увидел людей в черной форме. Печально знаменитые СС в то время должны были «охранять порядок во время массовых мероприятий»; позднее на них возложили поддержание порядка сначала во всем рейхе, а затем во всей оккупированной Европе.

Я был испуган и испытывал отвращение. Мои родители не видели этой сцены, и я решил не рассказывать им о ней. Но вид крови, жестокое избиение таких же людей, как остальные, только придерживающихся иных политических взглядов, потрясли меня.

Внезапно я понял, что не следует ссориться с этими коричневыми рубашками, которые без колебаний применяют силу, чтобы навязать свой порядок. Лучше промолчать.

Нацисты всегда были озабочены организацией. Организация довлела надо всем, она становилась панацеей, религией.

Прежде всего следовало объединить народ в разные организации, чтобы легче было им управлять. Начали с самых юных, с тех, кто едва оторвался от материнской юбки. Первой организацией на жизненном пути маленького немца стал юнгфольк – младшая группа гитлерюгенда. В 14 лет он вступал собственно в гитлерюгенд. Параллельно для девочек существовал Bund Deutscher Mädchen (BDM), Союз немецких девушек. Аббревиатура его названия породила множество ироничных и недобрых расшифровок; самой злой, наверное, была Bund Deutscher Matratzen (Союз немецких матрасов).

Затем шли СА (Sturmabteilung) или СС (Shutzstaffel). Первоначально членство в них было добровольным, но с 1935 года стало обязательным. Попытка уклониться от вступления отныне приравнивалась к бунту.