Книга Убийство в Пражском экспрессе - Иван Любенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда она отправится на фронт? — осведомился Вельможко.
— По окончании формирования.
— Какая планируется численность всего соединения? — поинтересовался писатель Долинский.
— Начнём с полка. Если повезёт — наберём два-три. Количество бойцов сейчас трудно предсказать.
— А как они попадут в Россию? — спросил эсер Астраханский.
— Через Трансильванию. Специальным эшелоном через Румынское Королевство в Констанцу. Затем уже морем в Одессу.
— А оружие им, где выдадут? — не унимался Астраханский.
— И обмундирование, и винтовки, а также сухой паёк на время следования получат в Праге. — Рапальский повернулся к Кутасову и добавил: — Благодаря Абраму Осиповичу.
Взгляды устремились на нефтепромышленника. Тот благосклонно кивнул, провёл ладонью по гладкой, как серебряное блюдо, голове, но не проронил ни слова.
Тишину нарушил председательствующий:
— Как вам известно, Александр Фёдорович Керенский ведёт переговоры с правительством Франции о большом кредите для нужд Белой Армии. Но Париж медлит. Поэтому нам приходится делать всё возможное для оказания помощи нашим обескровленным воинам, ведущим непримиримую борьбу с большевистским игом. Братья, я должен посвятить вас в архитайну.
Кисловский окинул присутствующих внимательным взглядом и сказал:
— На днях мною оформлен кредит в банке «Славия». Ради его обеспечения пришлось расстаться с исторической реликвией, достоянием России — золотым крестом Безбородко. Волею случая он находился у меня на ответственном хранении, а теперь в залоге у банка «Славия». Не секрет, что жизнь каждого из нас подвергается риску. Агенты Коминтерна и ВЧК наводнили Прагу. Потому прошу вас, если со мной что-то случится, не допустить попадания в руки большевиков кредитного договора с банком «Славия». Фактически, в нём указываются источники финансирования Белого движения в России и его поддержке за рубежом. Понимаю, что держать эти документы в моей съёмной квартире или здесь — верх безрассудства и потому они покоятся в тридцать третьей ячейке банка «Славия». Там же, в банке, хранится и названный крест, но в соседнем сейфе под номером тридцать четыре. Итак, скоро я ожидаю получение солидного транша. Это будет самая большая финансовая помощь из Праги Антону Ивановичу Деникину. На этом считаю наше собрание закрытым. Доброго всем здравия, любезные братья!
Фляжка с «Амаретто»
Утром пан Плечка вновь пришёл в детективное агентство. К тому моменту Войта ещё не вернулся из Брандис-над-Орлице.
Торговец сидел перед Климом Пантелеевичем, потел от волнения и рассказывал о своём посещении морга. Бывший адвокат слушал его внимательно и не перебивал. Дождавшись, когда визитёр закончит монолог, Ардашев сказал:
— Я понимаю, через что вам пришлось пройти. Потеря близкого человека — трагедия. И выдержать её достойно, не каждому по силам. Простите меня, за мой чешский, я его ещё не до конца освоил…
— Вы говорите почти без акцента.
— Пытаюсь учиться.
— Ещё до войны, я знал одного русского. Он женился на чешке. Так вот первое время он не мог понять, почему рубрика на последней странице в «Пражских вестях» называлась: «Pozor, policie varuje!». Я объяснил, что это переводится, как «Осторожно, полиция предупреждает!». Но на русском языке эта фраза звучит совсем иначе.
— Правильно ли понимаю, что вы хотите забрать деньги?
— Как вы догадались?
— Я прочёл в газетах, что ваша жена найдена мёртвой в купе поезда «Прага — Оломоуц». Отсюда не трудно понять причину вашего визита.
— Да. Божена нашлась, но лучше бы и не находилась. Тогда у меня хотя бы оставалась надежда на её возвращение.
— Примите мои искренние соболезнования.
— Вы очень любезны. Знаете, я понятия не имею, кто этот господин, который ехал с ней в купе…
— В газетах написали — это некто Йозеф Врабец. Родственников просили откликнуться для проведения опознания.
— Одного понять не могу, почему они оба отравлены? Полиция пока ничего толком не может сказать, кроме того, что яд находился во фляжке с ликёром «Амаретто». Кое-что осталось на самом дне. Говорят, они и кофе пили. Мне сообщили, что, скорее всего, хотели отравить её попутчика, подсыпали яд, а выпили вместе.
— Фляжка могла принадлежать вашей жене? — осведомился Ардашев.
— Да, это её. Серебряная. Мой подарок. Инспектор мне её таки не отдал. Сказал, что её вернёт суд, только после приговора убийце. А где этот убийца? Когда его отыщут?
— Скажите, а какие алкогольные напитки предпочитала ваша супруга?
Коммерсант пожал плечами, задумался на мгновенье и ответил:
— Сухое вино, шампанское.
— А «Амаретто»?
— Нет, при мне никогда не пила.
Негоциант замолчал на секунду, вздохнул и продолжил:
— Странно всё это и неприятно. Сегодня в газете я прочёл грязные намёки, мол, замужняя дама веселилась в купе с незнакомцем. Откуда им знать, веселилась она или нет? «Пражский телеграф» уже вышел с моей фотографией. Эти репортёры, проныры, сумели меня сфотографировать во время посещения полицейского участка. Я уже ходил к адвокату, и он готов подать на них в суд.
— О да. Они такие.
— Я ведь заранее выкупил всё купе туда и обратно. Возвращаться она должна была одна. Откуда взялся этот Врабец? — вздохнул Плечка.
— А больше вас в полиции ни о чём не спрашивали?
— Как же… Демонстрировали мне какой-то носовой платок тёмного цвета… Да ну их!
— А что с платком?
— Так ведь он мужской был. Причём здесь Божена? Ох, и пахло от него, простите…
— Пахло?
— Да запах непонятный какой-то… аптекарский. Я ещё подумал, что мертвец этот, наверное, провизором был или доктором.
Клим Пантелеевич едва слышно вымолвил:
— Провизором, говорите? Странно.
— Странностей хватает, — Плечка потёр в задумчивости нос и добавил: — Попутчик моей жены, как какой-то нищеброд, таскал в кармане поломанную расчёску, представляете?
— А откуда вам это известно?
— Так инспектор показывал. Судя по одежде и золотому перстню, не бедный был человек. Мог бы и новую купить. Видать, скряга.
— У него был перстень?
— Печатка. С чёрным агатом. Я обратил на него внимание, когда полицейский спрашивал, не знаком ли мне почерк, которым было написано письмо. Я сказал, что впервые вижу.
— Какое письмо?
— У этого господина нашли конверт. А в нём полулист почтовой бумаги. И там несколько строк. Только конверт был без марки и адреса. То, что без марки, ещё можно понять — купить не успел, а вот, что без адреса — неясно. Мы же обычно адрес сразу надписываем, а марку, чтобы не испортить, клеим в последнюю очередь. А тут ни марки, ни адреса.