Книга Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - Питер Акройд

Те же, кто находился на самом дне социальной пирамиды, были сплошь жалкими, несчастными и никуда не годными отбросами общества. К ним относились попрошайки, бродяги, калеки, умалишенные, а также все многочисленное племя бездомных оборванцев в лохмотьях, которые ютились в дырах в стенах, шахтах, хлевах и на чердаках. В одном из анонимных памфлетов 1701 года под названием «Рассуждения о моральном облике нации» (Reflexions Upon the Moral State of the Nation) утверждалось, что эти отверженные «жили скорее как крысы или другие мерзкие твари, нежели как создания рода людского». Беспомощные и неизлечимо больные, они зачастую оказывались брошенными и забытыми. О них вспоминали, лишь когда они участвовали в мятежах, беспутствах или оказывались разносчиками эпидемий. Обитатели улиц вызывали страх и отвращение, и даже самые щедрые порывы реформаторов не могли повлиять на их жизнь. От нищих невозможно было избавиться, исключить их из социальной иерархии, но при этом они оставались неприкасаемыми.

Смерть королевы Марии в Кенсингтонском дворце в конце 1694 года погрузила Вильгельма в скорбь и траур столь глубокие, сколь и неожиданные. Мария скончалась от оспы во время особенно холодной зимы. Всякий раз, когда ее супруг отправлялся с армией на континент, она замещала его с некоторой неохотой. Она чувствовала себя «лишенной всего, что так дорого в лице мужа, покинутой и одинокой среди совершенно чужих людей»: «Сестра моя так сдержанна и серьезна, что едва ли может меня утешить». В действительности Мария и ее сестра Анна почти не разговаривали друг с другом. Когда Вильгельм был рядом, Мария без раздумий выполняла все его желания, однако она обладала не только покладистым нравом, но и жизнерадостностью и живостью, которые не часто проявлялись у ее супруга. Впрочем, в его отсутствие она демонстрировала решимость и королевское достоинство. По усопшей скорбели повсеместно и, возможно, даже искренне.

После смерти королевы ее сестра Анна оказалась в исключительно трудном положении; теперь она становилась бесспорной наследницей трона, имея на него куда больше прав, чем ныне действующий монарх. После десяти лет пренебрежительного отношения к Анне Вильгельму пришлось научиться проявлять к ней почтение и уважение. Сама Анна полностью полагалась на фрейлину графиню Сару Мальборо, а также на ее мужа, 1-го графа Мальборо. Так строилась карьера при дворе, и вскоре удачливая пара стали герцогом и герцогиней.

Хотя аббатство было задрапировано черной тканью в знак траура по усопшей королеве, парламент действовал, или, правильнее сказать, бездействовал по вопросу, который будет иметь несчетные последствия для будущего государства. Весной 1695 года по недосмотру была пропущена резолюция о «регулировании печати и типографий», что привело к возникновению феномена, получившего название «четвертое сословие» или «четвертая власть». В ретроспективе эта резолюция оказалась судьбоносной, ибо она навсегда освободила английские печатные СМИ от правительственного контроля.

Ранее публика была вынуждена довольствоваться официальной газетой правительства London Gazette. Она была основана в феврале 1665 года и официально издается по сей день, хотя, по словам капитана Блеффа из комедии Уильяма Конгрива «Старый холостяк» (The Old Bachelor; 1693), в газете «поверьте, сэр… за весь прошлый год не сказано и двух слов правды»[22]. Однако в результате завинчивания гаек в эпоху доминирования одной партии над другой и напряженной военной обстановки спрос на печатные СМИ заметно вырос.

В течение двух недель после отмены цензуры вышел первый тираж газеты Intelligence, Domestic and Foreign; за ней последовали The English Courant, The Post Man, The Post Boy, The Weekly News-Letter и др. В некоторых из них были предусмотрены пустые графы, куда читатель мог записать свежие новости перед тем, как передать газету знакомым или соседям. Многие статьи сопровождались такими фразами: «требует подтверждения», или «вокруг этого события существует много домыслов», или «время прояснит истинный ход событий». Происходившее в мире зачастую казалось крайне неясным и неопределенным.

В годы правления королевы Анны на улицах и в кофейнях Лондона появилось более сорока информационных бюллетеней и газет, многие из которых впоследствии попадали в мелкие и крупные провинциальные города. Чтобы прочитать самые важные из них, потребовался бы целый день. В этой связи мы можем говорить о появлении политически подкованной нации, а также о зарождении журналистики и эссеистики. Могущество прессы вскоре стало очевидным, и в письме Лемюэля Гулливера, которым открываются его «Путешествия», знаменитый, хотя и вымышленный хирург цитирует своего кузена, заметившего, что «власть имущие весьма зорко следят за прессой»[23].

Первая ежедневная газета Daily Courant вышла в среду 11 марта 1702 года. Она представляла собой лист, на одной стороне которого были напечатаны новости из Неаполя, Рима, Вены, Франкфурта и других городов; основная масса статей касалась хода военных действий, а в послесловии издатель пренебрежительно прошелся по «нахальству обычных газет». Одна из статей, написанная характерным сухим языком, открывалась отчетом из Неаполя, где говорилось, что «в прошедшую среду наш новый наместник короля, герцог Эскалона, прибыл сюда с эскадрой галер из Сицилии». Газета продавалась рядом с таверной «Королевский герб» (King’s Arms) на Флит-бридж и в окрестностях, неподалеку от района, который уже заработал прозвище «Граб-стрит»[24].

Все эти газеты поначалу были большей частью коммерческими проектами, хотя некоторые частично спонсировались политиками, мечтавшими сформировать весомое «общественное мнение» по какому-либо вопросу. Газеты и периодические издания зависели в основном от рекламы и тиража, став, таким образом, частью коммерческого мира, который уже тогда обретал форму.

Спустя несколько недель после смерти супруги в 1695 году король в одном из писем писал: «Я более не чувствую сил брать на себя военное командование». Однако в привычной для него манере добавил: «И все же я попытаюсь выполнить свой долг». Долг вынуждал его вернуть Намюр – ключевую крепость в Испанских Нидерландах. Цитадель Намюра контролировала плодородную равнину и две реки – Самбру и Маас и никогда раньше не сдавалась в руки врага. Однако тремя годами ранее французские войска под командованием Людовика XIV осадили город и спустя восемь дней сломили оборону. Для Англии и ее союзников это стало самой большой неудачей в кампании против Франции.

Вильгельм понимал, что, вернув оккупированный французами Намюр, он одержит знаковую победу. В начале июля 1695 года после ряда обманных маневров и нескольких перестрелок он пошел прямо на город: за кровопролитным наступлением последовали сражения, продолжавшиеся два месяца до полной капитуляции противника. Это как раз тот военный конфликт, в котором дядя Тоби из романа «Жизнь и мнения господина Тристрама Шенди» (The Life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman) Лоренса Стерна получил ранение в пах; в саду он строил модели оборонительных сооружений цитадели. Возбуждение и ажиотаж, вызванные военной кампанией, взбудоражили население Лондона, которое хлынуло в книжные лавки и кофейни за новостями. Победа короля была одним из важнейших событий в Девятилетней войне; более того, она имела столь большой резонанс, поскольку была одержана не на море. Это была первая крупная победа на суше со времен Битвы в дюнах[25] при Оливере Кромвеле в 1658 году. Вернувшись из похода, Вильгельм летом отправился в триумфальное турне, однако в очередной раз проявился его сдержанный и подозрительный нрав. Он избегал проторенных дорог, а в Оксфорде отказался от ужина, испугавшись, что его могут отравить.