Книга Пари на красавицу - Ирина Муравская

— Ну… на самом деле реально некому, но я не об этом. Просто мне нужен совет. Женский. А из девушек ты вроде как единственная у меня подруга.

Круто. Настал черёд озадачиться мне.

— А мы теперь, оказывается, друзья? Я была в коме и что-то пропустила?

— Я знаком с тобой дольше суток и до сих пор тебя не завалил. Да, ты мне друг. Смирись с этим.

Туше.

— Раз мы друзья, я требую развода!

— Развод — это по другой части.

— А я требую дружеского развода. Чур тапки с пушистыми поросятами мои!

— У меня таких нет.

— У меня тоже, — упираю руки в бока. — Вот как раз и купишь. Вероятно, это будет твой первый в жизни подарок кому-либо. Так что можно без ленточки, упаковки и открытки.

Смеётся. Воронцов смеётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Окей. С тапками давай разберёмся потом. Давай сперва по делу.

— Ну давай. Так что интересного ты там надыбал про свою избранницу?

Перестал смеяться. Теперь его лицо накрыла… брезгливость.

— Что бабы ведомые дуры. Насмотрятся всякой мути, начитаются любовных романчиков и начинают идеализировать. Зарубите уже себе на носу — идеальных парней не существует. Идеальных девушек, кстати, тоже. Вы требуете от нас невозможного, хотя сами едва ли лучше.

Во загнул.

— Как полезно порой что-то почитать, да? — хихикаю я. — Сразу серая жидкость в голове активизируется.

— Ха-ха. Оборжаться прям.

— Ну васчето, да. Или ты что, реально хочешь подискутировать на тему Адама и его проблемного ребра?

— Не буду я дискутировать. Но от списка запросов твоей сеструхи знатно приохренел. Будто она принцесса Монако.

— А кто у нас принцесса Монако?

— Да в душе не е*у.

Коротко и лаконично.

— Я-я-ясно, — протяжно тяну. — И что в том списке?

— Мистер Грей, б***. Ни больше, ни меньше ей подавай. Только без красной комнаты. Но можно и с ней, если остальные пункты соблюдены.

— Что за пункты?

— Фильм посмотри.

— Смотрела. Правда меня хватило только на первую часть. Потом желание всечь Анастейше за тупость и блеянье пересилило охоту видеть её голые сиськи.

— Бл**ь, она ещё их и поимённо знает, — Глеб смачно хлопает себя по лицу. Замирает и вопросительно поглядывает через растопыренные пальцы. — А чё, прям сиськи-сиськи показывали?

Настала моя очередь фейспалмить. Кто о чём, называется.

— Слушай, — до меня тут доходит, что нос я уже не зажимаю. И даже ароматов не чувствую. Бедные мои рецепторы. — Мне очень весело в мужском сортире, но давай к сути проблемы. От меня что надо?

— Я ж сказал, нужен женский взгляд со стороны. Накинь в общих чертах план действий. Что вы, бабы, обычно любите?

— Я скажу, что мы НЕ любим. Перво-наперво, мы, бабы, не любим, когда нас называют бабами. Бабы продаются в магазине для взрослых. Резиновые такие, ты наверняка с ними знаком.

— Не угадала. Предпочитаю живых. Хотя и живые порой те ещё брёвна.

С видом терпеливой мамочки, у которой чадо упорно лезет в лужу в новеньких белых ботиночках, потираю занывшие виски. Как там делается? Указательный палец соединяется с большим и "О-о-о-о-м"…

— Чисто в целях расширить кругозор, — интересуюсь я. — Ты когда-нибудь расценивал девушек не только как объект для секса?

— Само собой. Лет до четырнадцати.

— А потом?

— А потом потерял девственность и жизнь заиграла красками.

Мда. С этим клиентом всё понятно. Ведите другого.

— Ладно, испорченный современными нравами Ромео, — вздыхаю я грустно. — Могу для начала наметить фронт работы. Первое, что ты… — не договариваю, потому что меня вдруг силком затаскивают в одну из закрытых кабинок. Уже подумываю над тем, чтобы хорошенько цапнуть его за культяпу, оставив в компанию к первому второй слепок от зубов, но теперь и сама запоздало слышу приближающиеся шаги. Скрип. Кто-то зашёл. И не один. Целая гогочущая компашка. Трындец. Если они меня тут застанут с Воронцовым, потом не отмоешься от позора…

Затаиваюсь мышкой и даже не возмущаюсь, что меня практически вжали в стенку. Хотя не могу не заметить, места в кабинке более чем предостаточно для двоих, но да бог с ней, с лирикой. Вместо этого несколько секунд разглядываю пульсирующую венку на мужской шее, после чего взгляд непроизвольно поднимается выше и нашаривает его губы.

Красивые, пухлые. Чистенькие. Я люблю их грызть, поэтому они вечно у меня потресканные, а у Глеба идеально гладкие. Розовенькие. Как попка младенца. Что же такого особенного находят в его поцелуях девки, что потом тупеют со сверхзвуковой скоростью? В голове проскакивает шальная мыслишка: может проверить? Ну а чё, типа один раз не водолаз.

Идея держится наносекунды. Пугаюсь самого факта того, что такая дичь родилась в моём сознании и тут же её оттуда выгоняю. Чур меня, чур, чур, чур. Тьфу-тьфу-тьфу. Прости хоспади за думы дурные. Я бы ещё перекрестилась, но неудобно. Меня так прижали, что и нос не почесать.

— Давай, — шевелятся губы напротив и до меня доходит, что я по-прежнему продолжаю на них пялиться. Но что хуже, Воронцов это прекрасно видит.

— Что давай? — стыдливо сглатываю. Разговариваем шёпотом, пока у писсуаров продолжают ржать кони, выгуливая своих жеребят.

— Поцелуй.

— Лучше плюну тебе в рот.

Встречаемся взглядом и в горле образуется ком. Его глаза потемнели, даже, кажется, слегка затянули поволокой. Чувствую, как у меня от этого внутри всё скрутило в спазме. Аккурат внизу живота… Твою мать. Только этого не хватало.

— А потом поцелуешь?

— Вот прицепился! Не хочу я тебя целовать!

— Хочешь.

Хватит на меня так смотреть!

— Свои больные фантазии оставь при себе. Я лучше знаю, чего хочу.

— Да? А чего сердечко тогда так забилось?

— Будем обсуждать моё сердечко или то, что у кого-то только что встал?