Книга Свободная - Евдокия Гуляева

– Ты получила то, за чем пришла сегодня? – нарушает молчание Дима и слегка склоняет голову набок, приподнимая бровь.

Открываю рот, но от ответа меня спасает деликатный стук…

Барс еще доли секунды пронзительно смотрит на меня, а потом, раздраженно хмыкнув, дает разрешение войти и терпеливо ждет, когда официант, убирая со стола лишние приборы, освободит место для высокого серебряного блюда с дюжиной французских устриц на льду.

– Надеюсь, ты любишь морепродукты? – его вопрос прозвучал неприлично резко.

– Ни разу такие не пробовала.

Он тянется за устрицей, сбрызгивает ее лимонным соком и, возможно от кислоты, нежный, еще живой моллюск чуть сжимается, а Дима тут же отправляет его в рот.

– Вкус моря на языке… – он цинично ухмыляется и продолжает, – попробуй, это очень легко. Просто высасываешь содержимое раковины и глотаешь. Все просто. Думаю, у тебя это отлично получится.

Говоря это, Барс обворожительно улыбается, а я отлично понимаю, на что он недвусмысленно намекает, и вся сжимаюсь, словно та самая устрица, а внутри, по горлу скребет спазм отвращения…

Сменив положение тела, слегка наклонившись вперед, Барс, положив локти на стол, сцепляет пальцы у красивого рта, а в изумрудно-зеленых глазах плещутся непонятные мне эмоции.

– Так как? – тихо, но настойчиво повторяет он. – Ты получила то, за чем пришла сегодня?

Я слышу металлические нотки в его голосе. Он теряет терпение со мной, когда из игры в видимую любезность ничего не вышло.

– Да, – тут же отвечаю я, всё так же не сводя с него глаз, – получила, и готова прийти еще раз. Надеюсь, ты дашь мне такую возможность?

Скользко хохотнув, он нарушает повисшую паузу, снова вальяжно откидывается на спинку стула, меряя меня презрительным взглядом, и, пошарив во внутреннем кармане своего пиджака, достает новую черную визитку-приглашение, которую продолжает держать в своих пальцах, ожидая, что я подойду за ней сама.

Гордость я оставила за порогом этого клуба, поэтому встаю и делаю пару шагов вперед, подходя к нему на расстояние вытянутой руки. Стараясь не касаться его, перехватываю маленький прямоугольник матового картона, который он лишь мгновение продолжает удерживать, а потом снисходительно отпускает, позволяя мне его забрать.

Не удержавшись, я тихо сглотнула и украдкой втянула ноздрями воздух рядом с ним, словно запах этого мужчины мог подсказать мне правдивый ответ… ноздри сразу защекотал до боли знакомый, незабываемый аромат дорого мужского парфюма с манящими древесными нотками…

Глава 4

По возвращению домой мне хотелось не раздеваясь завалиться на скрипучий диванчик и прикрыть глаза, прокручивая в голове прошедшие события, еще больше вгоняя себя в уныние. Слишком много всего случилось за эти несколько дней…

Хотелось плакать, но даже это мне было недоступно… на пороге комнаты меня встретила Лида с орущим Митенькой на руках.

Запеленатый ребенок, кряхтел, весь извивался в ее объятиях и надрывался от крика, а крохотное личико было красным от натуги, и плакать он прекратил только тогда, когда я, мгновенно забыв обо всем на свете, прижала его к своей груди, затаив дыхание. Прошло? Нет, почти сразу все повторяется снова.

Младенческие колики – это настоящий кошмар!

Лида устало плюхнулась на диван, потерла глаза и помассировала виски…

– Садись, – протянула она, подняв на меня уставший, обеспокоенный взгляд, и похлопала рукой рядом с собой.

Митенька сильно кричит, беспокойно ворочается, и пытается выгнуть спинку, а у меня дрожат руки. Суки! Предательски дрожат от бессилия… Аккуратно опускаюсь на жёсткий диван рядом с подругой и, отклонившись назад на неудобную спинку, кладу малыша к себе на живот, предварительно его распеленав и задрав свое платье вверх. Но, видимо, именно сегодня это нехитрое правило «контакт кожа к коже» дает сбой, и не помогает ему успокоиться. Вот именно сейчас я понимаю выражение «сердце обливается кровью», когда смотрю на то, как мучается мой малыш, с гримасой боли на лице сжимая крохотные кулачки, елозя по мне ножками.

Вдох-выдох.

Пытаясь снять его внутреннее напряжение, нежно провожу рукой по спинке, чувствуя горячую кожу кончиками своих подрагивающих от тревоги пальцев… понимаю, что мне необходимо успокоится, но не могу справиться с собой, особенно теперь, когда уставшие от детского плача соседи начинают стучать в стенку…

Оно и понятно! Время на часах – пол третьего ночи! Но им сейчас совершенно точно не до моего бессильного отчаяния, а мне – не до них.

– Давай, я попробую, – тихо говорит Лида, придвигается ко мне, и бережно забирает у меня ребенка. – Я где-то читала, – продолжает она мягким голосом, – что тяжесть колик зависит от психоэмоционального климата в семье, особенно психологического состояния мамы, когда она становится нервной, истощена, и очень мало спит…

Митя еще пару минут плакал навзрыд, но постепенно затих, повернул ко мне свою голову, внимательно посмотрел, но почти сразу опустив припухшие от слез веки и наполовину засунув крошечный пальчик в рот, чутко уснул.

Я, осознавая правдивость ее слов, тяжело вздохнув, негромко и продолжительно застонала, откидываясь затылком на подголовник дивана. Все тело ныло от усталости, как после сильнейшего перенапряжения, а попытка снова поднять голову показала, что эта голова еще и кружится, вызывая легкую голодную тошноту.

– Не хочешь спросить, как прошёл мой вечер? – не открывая глаз, спросила я.

– Судя по состоянию твоих коленей, могу предположить, что это было настоящее испытание, – многозначительно протянула подруга. – И я не уверена, что имею право тебя об этом расспрашивать…

От услышанного я аж поперхнулась!

Лида, которая была крайне любопытна, и каким-то образом всегда ухитрялась находиться в курсе всех последних событий, сегодня смогла не просто удивить меня… она меня ошеломила! В растерянности, от замешательства глаза у меня открылись сами собой, а с губ сорвался короткий невнятный звук, больше напоминающий недоверчивый смешок.

– Даже так?! – я больше не могла скрыть истерической интонации в своем голосе. – Не верю я тебе! Вот ни на грамм!

– Кира, – сдержанно вздохнула она, – мое отношение к тебе – ты знаешь. А еще знаешь мое мнение по поводу твоих рисковых вылазок…

– Лида…

Я попыталась отделаться от нотаций и вклиниться в самое начало ее монолога, но она словно не заметила моей активной жестикуляции и продолжила:

– Я хочу и могу помогать вам с Митенькой!

– Твои силы небезграничны!

– В таком случае, у него есть отец! – упрямо продолжала она, словно надоедливый ребенок, считающий, что достаточно высказать желание, чтобы оно осуществилось. – Я помню, что ты мне запретила даже упоминать Барса… Но прошел год, и ты должна знать, что все изменилось! Ты упускаешь последнюю возможность его вернуть, а потом снова будешь страдать, только исправить уже ничего будет нельзя…