Книга Люфт. Талая вода - Хелен Тодд

– Скорейшего выздоровления миссис Нордман.

– Да подожди же ты, глупая, я не хотел тебя обидеть, только помочь. – Эдвард поставил на пол заказ и поспешил взять Аннетт за плечо. – Промокла, замерзла, заходи, налью чаю.

– Благодарю за гостеприимство, но у меня нет времени.

– Но хоть как тебя зовут скажешь? Я же должен сказать, от кого заказ. – Он широко улыбнулся и поправил развязавшийся на ветру шелковый шарф.

– Из пекарни мистера Лоуренца.

Ани освободила плечо и, пока навязчивый внук миссис Нордман не решился спросить что-то еще, поспешила покинуть двор.

– Ани, ну чего ты? Посмотри, сколько людей, как красиво! – Молли толкнула ее в плечо. – Пойдем туда, там вроде кто-то играет на баяне.

Большой парк, находящийся на правом берегу города, занимал несколько кварталов. Вдоль аллеи рос можжевельник. Его зеленые ветви, припорошенные снегом, напоминали о скором приближении весны, о том, что вот-вот растает снег и можно будет наслаждаться теплыми прикосновениями солнца и набухшими почками на широких и ветвистых кленах. Но порывистый, ледяной ветер возвращал в реальность, заставляя Аннетт сильнее кутаться в пальто.

Вокруг было много людей. Дети шумно бегали, бросаясь снежками. Кто-то спешил через парк домой, возмущаясь толпе людей, которая смеялась, пела песни. Впервые город наполнил шум, детский смех… Эти непривычные звуки заставляли с волнением оглядываться в надежде, что все не повторится, что звонкие голоса не замолкнут после громкого взрыва.

В этом круговороте жизни было так много выжженных людей, которым не хватало воздуха, не хватало чьих-то теплых рук. Они одиноко сидели на лавочках, бродили среди толпы, словно тени, в надежде забыть призрачное прошлое, свыкнуться с шумом, который никогда не будет таким, как раньше.

Аннетт не разделяла восторга, который испытывала Молли. Детский смех заставлял ее сердце биться чаще. Она помнила, как совсем недавно гас свет в окнах. В этот миг, несмотря на яркие отблески солнца, Ани чувствовала смерть. Ощущала дым потухших свечей, за которыми скрывались погибшие люди. Бесчисленное количество потерянных жизней. Она помнила стеклянные взгляды, холодные окаменевшие тела. Панику, сковывающую тело, пронзительный холод, выворачивающий ее душу. Стужу, которая навсегда забрала ее брата.

– Ой, – Молли вскрикнула и приложила руку к своей груди.

Один из военных случайно задел ее. Глаза Мол наполнились слезами. Недавний порез вспыхнул новой болью, и Молли сняла варежку, надеясь, что затянувшаяся рана не начнет кровоточить. Вот только на самом деле ее беспокоило вовсе не это. Ей что-то навязчиво мерещилось, так, как в прошлый раз: ее реальность смешивалась с другой. И если тогда это были просто видения, то сейчас она чувствовала боль. Резкую, навязчивую боль.

– Простите, я не хотел. – Мужчина взял ее за локоть. – Я могу как-то помочь?

– Да, отпустите мою руку.

– Ваша воля. – Он разжал пальцы.

Молли нахмурила брови и поспешила надеть варежку. Колючий, пронзительный взгляд незнакомца пугал ее. Черные глаза, казалось, хотели просверлить ее насквозь, залезь в самую душу и вывернуть ее наружу. В его облике не было ничего теплого, лишь холод, напоминающий темное, бесконтрольное море, которое вот-вот накроет берег штормом. Военный поправил ворот кителя, но не отступил. Не отвел взгляд.

– Так мы идем или нет? – Ани одернула подругу и взяла ее за здоровую руку. – У нас не так много времени на прогулки.

– Идем, – Молли вздохнула.

Больше всего ей хотелось насладиться приятным ярким солнцем и ярмаркой, проходившей в середине месяца. Конечно, сейчас это мало напоминало веселые солнечные дни, в которых она жила раньше, но ей так хотелось побыть среди толпы, увидеть радостные лица, надеяться, что все это плохой сон, который совсем скоро закончится. Но чем больше она оглядывалась по сторонам, чем больше всматривалась в лица, тем больше понимала: как прежде уже никогда не будет.

Глава 3. Восковая свеча

Среди тысяч прохожих всегда найдется тот, кто напомнит давно утерянное в ворохе воспоминаний.

Молли с интересом разглядывала толпу, то и дело отставая от подруги. Ее глаза горели, щеки залились румянцем – колючий ветер обветривал кожу. Но это пустяки, ведь они так редко гуляли по улицам, просто наслаждаясь солнцем, гулом непонятных разговоров, чем-то давно забытым, непривычным, напоминающим те теплые времена, которые, может, и станут похожими, но будут другими. Всегда другими. Ничего не бывает прежним. Боль на время отступила, но вспышки видений продолжились: Молли видела войну, взрывы, слышала выстрелы, иногда вздрагивала, ловя на себе непонимающий взгляд подруги. Но молчала. Пока Коул ничего не рассказывал Роберту и Аннетт о пекарне и временны́х изломах – она не имеет права это озвучивать.

Больше всего изнуряла сырая, колючая зима. Пронзительно-холодный ветер и несмолкающая метель. Ани заправила волосы за ухо, взъерошенные резким порывом ветра, они спутались, мешая смотреть на яркие отблески солнца.

Впереди виднелась компания подвыпивших военных. Они громко смеялись, рассказывая друг другу шутки и какие-то истории. Из-за гогота сложно было различить, о чем конкретно они беседуют. Аннетт бросила короткий взгляд на Молли, говоря, что стоило бы пройти быстрее, пока кто-то из пьяных не прицепился, но было поздно. Один из рослых мужчин отставил свою бутылку с пивом и подошел к девушкам, преградив им дорогу.

– С каких это пор таких замечательных птичек выпускают на волю? – Незнакомец громко рассмеялся, подходя ближе. В нос ударил перегар. – Как поживают ваши ароматные булочки? Все продали или кое-что для меня осталось?

Резкий оклик заставил Аннетт поморщиться и затаить дыхание. Желудок неприятно заурчал. Хорошо, что ничего не ела, – нечем стошнить. Она прищурилась, рассматривая подвыпившего офицера. Мятый китель, распахнутый настежь, открывал взору испачканную и едва отстиранную от крови рубаху. Небрежный, вальяжный жест рукой вызвал чувство презрения. От колкого взгляда не укрылась отросшая щетина, давно не стриженные волосы и грязь под ногтями. Омерзение. Военный навис над ними, словно отвесная скала, которая под суровым ветром вот-вот рухнет.

– Кто-то птичка, а кто-то воробушек. – Один из мужчин косо глянул на Аннетт и придержал своего друга за плечо. – Пусти девушек, пусть идут.

– Чего бы им не остаться? – Военный удивленно посмотрел на товарища и криво ухмыльнулся. – Эй, птенчик, как тебя зовут?

Молли испуганно отшатнулась, прижала руки к груди. От резкого движения порезанный палец предательски заныл, и на глазах появились слезы. Сейчас в ней было так мало от прежней Молли… Ноги подкашивались. Она напомнила крохотного зверька, закрытого в клетке, которая вот-вот упадет вниз со стола. Перепуганная, растерянная. Привычный румянец сменился бледностью. На обветренной коже появились тонкие серые полоски – потекла тушь. Она едва держалась на ногах и, если бы не крепкая рука Аннетт, поддержавшая ее за локоть, точно оказалась бы в сугробе. В болезненном взгляде подруги Аннетт уловила что-то страшное, то, чего раньше не видела, то, чего лучше не видеть. Мимолетная догадка острой иголкой пронзила ее сердце, но Ани тряхнула головой, заставляя себя об этом не думать. Ей показалось, просто показалось.