Книга Му-му. Бездна Кавказа - Андрей Воронин

Правда, это будет незаконно, но что с того? А грабить чужие квартиры законно? А шантажировать людей, доводя до самого края — законно? Э, да что там! Бывают ситуации, когда закон побоку, и счастлив тот, кому не довелось прочувствовать это на собственной шкуре.

Он понял, что ищет оправдание убийству, которое замыслил, и тихонько заскрипел зубами. Самоконтроль, будь он неладен! Это все равно что ездить на машине с затянутым стояночным тормозом: расход топлива громадный, износ ходовой части страшный, рева и дыма много, а толку чуть. Ну, хочешь убить — убей, если тебе так уж невтерпеж. А если сомневаешься, лучше не берись за оружие, не то, пока будешь взвешивать «за» и «против», его у тебя отнимут и пристрелят тебя из твоего же ствола…

Михаил вспомнил желтый конверт, что все еще лежал на столе в кухне, и даже зажмурился от накатившей слабости. Времена, когда он мог делать выбор, остались позади; теперь выбирали за него, и любое проявление свободы воли с его стороны могло закончиться катастрофой. Тут ему подумалось, что выстрел, который ему так хочется сделать, тоже может привести к крайне нежелательным последствиям. Его загнали в угол, обложили со всех сторон; ему дали понять, что он находится в чужой власти, но чья это власть и что нужно этому человеку от Михаила Шахова, его проинформировать не удосужились. Так, может быть, тот, кто сейчас топчется в прихожей, за этим и пришел?

— Эй, хозяева! — подтверждая его догадку, позвал мужской голос. — Есть кто дома?

Михаил одним стремительным и плавным движением переместился на середину прихожей, наведя пистолет в лоб человеку, который стоял в метре от распахнутой настежь входной двери.

— Опаньки, — сказал человек, поднимая руки.

На плече у него висела объемистая спортивная сумка, и в первый момент Михаил решил, что это один из воров вернулся забрать что-то забытое — телефон, например, или еще что-нибудь, — и что в сумке у него лежит награбленное. Он тут же отверг это предположение как совершенно абсурдное, а в следующее мгновение узнал человека, в которого целился. Это был его сосед по лестничной площадке — тот самый стриженый амбал, которого Анюта прозвала Громозекой.

Впрочем, откровенно бандитская физиономия Громозеки и вульгарная кража со взломом монтировались друг с другом так, что лучше не придумаешь.

— Без фокусов, — предупредил Шахов. — Пристрелю, как собаку. В сумке что? Показывай!

Сосед пожал широченными плечами, опустил руки и снял с плеча ремень сумки. Он выглядел спокойным — то ли потому, что не имел отношения к краже, то ли зрелище направленного в лоб пистолета его не пугало. Бывают такие люди, в силу врожденной недалекости уверенные, что с ними лично ничего плохого произойти не может. А самое странное, что с ними, как правило, действительно никогда ничего не происходит.

Держа сумку за уголок, Громозека раздернул «молнию» и вытряхнул содержимое на пол. На паркет упало несколько мятых тряпок, среди которых Михаил разглядел скомканные носки. Поверх тряпок шлепнулись сильно поношенные кеды; по прихожей начал распространяться густой, удушливый запах застарелого пота. Разведя края перевернутой сумки в стороны, Громозека пару раз сильно ее тряхнул, но больше оттуда ничего не выпало.

— Ты откуда здесь? — спросил Михаил, продолжая держать соседа под прицелом.

— Откуда, откуда… С площадки, — вполне логично ответил тот, разглядывая пистолет. — Ух ты, «Ярыгин»! Настоящий? Дай поглядеть!

— А может, сразу попробовать? — предложил Шахов. — Учти, стреляю я неплохо.

— Ну-ну, ты чего? — заволновался Громозека. — Я ж по-соседски! Вернулись с тренировки, глядим — дверь открыта и, вроде, взломана. Я жену домой отправил, а сам к тебе — мало ли…

— С какой еще тренировки?

— Да из фитнес-клуба! Мы там тренерами — я по железу, она по аэробике всякой…

Шахов посмотрел на разбросанные по полу, насквозь пропотевшие тряпки. Фитнес-клуб — это было алиби. «Железное», — подумал он, невесело усмехнувшись невольному каламбуру. Громозека наверняка говорил правду. Если он участвовал в краже, такая бездарная, легко поддающаяся проверке ложь не имела смысла, а если не участвовал, то и лгать ему было незачем.

Да и лицо у него, если присмотреться, было вовсе не бандитское — вернее, такое же бандитское, как у самого Михаила и у половины его коллег. Это была самая обыкновенная физиономия — круглая, простодушная, сероглазая и слегка конопатая. А что не обезображена печатью интеллекта, так это вполне простительно — все-таки тренер по фитнесу, а не аспирант…

— Ясно, — сказал Михаил, поставил пистолет на предохранитель и сунул в кобуру. — Извини. Нервишки что-то расшалились.

— Понимаю, — с любопытством зеваки заглядывая в гостиную, протянул сосед. — Вот суки! Много взяли?

— Для меня — много.

— Понимаю, — повторил Громозека и, присев на корточки, начал как попало запихивать в сумку свое спортивное барахло. — Сначала мы были бедные, а потом нас обокрали… Да, знакомая история.

— А тебя тоже обворовывали? — с вялым интересом спросил Шахов.

— Да с полгода назад клуб обнесли. Оргтехника, личные вещи, сейф обчистили… Не столько того убытка, сколько противно — пришли какие-то уроды, натоптали, нагадили и ушли. А менты только руками разводят: где ж, мол, их теперь искать? А может, это вы сами — ну, типа, чтобы страховку получить?

— Так и не нашли?

— Нет, почему же, нашли… В конечном итоге.

Громозека с ненужной силой задернул «молнию» и поднялся с корточек, держа сумку за ремень. На его широкой добродушной физиономии были написаны сочувствие и досада. Глядя на него, Михаил испытал странную смесь противоречивых чувств облегчения и разочарования. Было приятно, что сосед оказался вполне приличным человеком, тренером по бодибилдингу, а вовсе не бандитом. А с другой стороны, Шахову от этого легче не становилось: появление в квартире Громозеки с его набитой пропотевшим тряпьем сумкой ничего не проясняло. С таким же успехом сюда мог забрести кто-то другой. Разговор, который должен был расставить все по своим местам, откладывался на неопределенное время. Михаил Шахов не хотел и боялся этого разговора, однако оставаться в неведении еще хуже. К тому же, было предельно ясно, что остаться в неведении ему не дадут; ситуация катилась под уклон, как пущенный с горки железнодорожный состав, и остановить события, спрятав голову в песок, Михаил не мог. Оставалось только ждать следующего хода противника; это напоминало отложенный визит к дантисту, когда ожидание неприятной процедуры становится хуже зубной боли.

— Ты вот что… — сказал Громозека, перекладывая сумку из руки в руку. — Тебя как звать-то?

— Михаил, — представился Шахов.

— А я Алексей. Леха, значит. Ну, будем знакомы.

— Будем.

Они пожали друг другу руки. Никто не сказал «очень приятно», поскольку в сложившейся ситуации это прозвучало бы странно. Громозека вынул пачку сигарет, угостил Шахова, и они дружно задымили. Михаил поглядывал на соседа, гадая, почему тот не уходит. Отброшенные было подозрения в его адрес вернулись: Громозека явно хотел что-то сказать, но почему-то медлил. Уж не потому ли, что опасался реакции Шахова на свои слова? Пистолет-то он видел, вот и колеблется…