Книга Его Снежинка, пятая справа - Маргарита Ардо

— Ладно.

— Ладно? Ну слава Богу, — эхом отозвался Сергей и отпустил меня.

На меня накатило слёзное оцепенение и слабость. Он посмотрел несколько мгновений, потом встал и какой-то осоловелый глянул на ванную в углу.

— Умоюсь, — сказал он и направился туда, почему-то не закрыв дверь в бункер. На пороге в санузел остановился и добавил: — Это были не просто бандиты, Женя. Профессионалы-наёмники. В их задачу свидетели не входят, а платят им столько, что они работают на совесть. Плюс только один: они в городе проездом. Выполнят работу и уедут, надо только подождать. От тебя нужно просто терпение. Немного терпения. Одна капля.

— Но они же не могли разглядеть меня и запомнить… — сглотнув, пробормотала я.

Он вновь наградил меня долгим, странным, совершенно очеловеченным взглядом и добавил:

— Я не лгал про фотографическую память. В этой группе дебилов нет. И нет просто агрессивного быдла. Все чем-то выдающиеся. Увы, не гуманизмом. Так что они запомнили тебя, Женя. И убьют. И меня вместе с тобой. Можешь не сомневаться.

Сергей зашёл в ванную.

«Их», «они», «эта группа», — пронеслось в моей голове.

Он будто специально дистанцировал себя от тех, с кем был. А кто же тогда он?

Я услышала шум воды из-под крана и звук втянутого сквозь зубы воздуха. Видимо, от боли. И мне стало стыдно.

Глава 7

Женя

Я прислушивалась к тому, как он умывается, и всплески воды под его ладонями превращались в моей голове во вступительные трели из второй сцены первого акта «Щелкунчика». Нарастающие от pianissimo[5] всё громче и громче курлыканья флейт, перекликающихся со скрипками, повторялись на режиме повтора, а снежная буря из мыслей угасала, уступая место логике. Я снова и снова продумывала его слова: «Тебя убьют и меня тоже», и по спине ползли мурашки уже не из-за мужчины, стоящего за открытой дверью, а из-за неизвестных людей, которым я помешала. Под музыку Чайковского они представлялись мне гротескными, наплывающими на мой мир тенями, способными поглотить меня, как маленькое пятно света на сцене, и растворить полностью — так, что не останется ни меня, ни сцены, ни затаивших дыхание зрителей. Будет одна гнетущая темнота, в которой ни вздоха, ни движения, ни надежды…

С фырканьем, достойным Буцефала[6], моё внимание из глубины воображения вернулось в реальность — к тем звукам в ванной. И откуда-то из глубины пришло робкое чувство: этого не случится? Потому что меня спрятали? Он спрятал…

Я нерешительно опустила ноги на пол. Как во сне, взяла косметичку, оставленную им на тумбочке, и прошла к ванной комнате. Застыла на границе паркета и кафеля. Без куртки и с широко расстёгнутым воротом он не стал казаться меньше, наоборот. В его мощной шее, кадыке и яремной выемке было больше мужественности, чем во всех наших мальчиках из академии и ребятах из труппы. Больше брутальности, чем у охранников театра. И мои мысли остановились, потому что я не решалась ворваться в пространство, где был он.

Вроде бы не чудовище и не терминатор… Хотя имя Сергей, принадлежащее моему двоюродному брату, тоже никак не клеилось к этим огромным плечам и росту. Может, оно не настоящее?

В зеркале отражалось его лицо, почему-то больше не страшное. Он смыл чёрные полосы пыли от веток и потёки крови, а показалось, что стёр маску. И без толстого слоя театрального грима внезапно не оказалось ни гангстерской наглости, ни ранее так очевидных признаков злодея. Я удивилась и, смутившись, перевела взгляд на сложенное вчетверо полотенце, которое он держал над виском. Красная капля на белой махровой ткани вызвала у меня новый приступ вины.

— У меня есть перекись, йод и много пластыря, — тихо произнесла я.

— Спасибо. Перекись не помешает.

Он посмотрел на моё отражение, а я на его — перекрёстный рикошет взглядов, словно игра светорежиссёра. За этой мощной фигурой я смотрелась бледным привидением — и не стоит вспоминать о Жизели. Хм, а в отражении репетиционного зала я выгляжу не такой тощей!

Я суетливо достала медикаменты, выложила их на край пустой белой раковины и поторопилась отойти обратно к выходу.

— У тебя хороший удар, — вдруг сказал он, криво усмехнувшись и поглядев на алое пятно на полотенце. — Прицельный.

Залил себе рану перекисью, скривился и приложил полотенце снова.

— И в бедре тоже до сих пор чувствуется. Вас там что, каратэ учат?

— Только концентрации, — смешавшись от его прямого, снова чуть насмешливого взгляда и последствий собственной агрессии, ответила я. Поковыряла большим пальцем заусенец на новёхоньком дверном косяке.

— Хорошо учат, — заметил он.

— Да, у меня хорошая координация. Это важно.

Он расстегнул ещё одну пуговицу на рубашке, а я смутилась окончательно и быстро ретировалась. Почему он не злится? Я разбила ему голову, а он хвалит. Странный…

⁂

Через пару минут он вышел, как-то по особому осматриваясь, словно военный, оценивающий местность. Над виском неуклюжая блямба из пластыря и ватных дисков. Он надевал на ходу куртку, о чём-то сосредоточенно думая. Нахмурился и направился к выходу, по-деловому чеканя слова:

— Женя, я должен сказать тебе одну вещь. Иногда нет другого выхода, кроме компромисса. Но когда идешь на компромисс, всегда что-то теряешь… Но с другой стороны, находишь. В твоём случае — жизнь. Так что прими это и расслабься. Ради твоей безопасности я запру тебя. Не в подвале, только входную дверь. Будем считать, что мы оба приняли ограниченный вотум доверия. Пожалуйста, не делай глупостей. Дольше мне задерживаться нельзя. Это вызовет подозрения. Приеду сразу, как смогу. Составь список того, что нужно. Вода в бутылке. Есть ещё в кухне. Она нормальная, я проверил. Аптечка есть. Располагайся. Отдохни. Выспись. Я поехал.

— Сергей, — подала голос я, переминаясь у кровати. — Спасибо! Вам всё равно нужно в травмпункт — зашить.

Он повернулся ко мне лицом и под ярким светом лампы обнаружилось, что на носу его набухала красная полоса — след моей борьбы, на щеке тоже. И на подбородке.

— Ох, извините! — вырвалось у меня. — Я была не в себе…

— Что, красавец? — усмехнулся он. — По-моему, очень даже в себе. Ты молодчина — боец. Но одну дыру в голове оправдать было бы проще.

Я сглотнула.

— Не верю, что я так смогла… Боже… У нас однажды возле Академии две девушки из-за аварии подрались… В смысле одна другую. Даже охраннику досталось… Разумеется, не наши. Мы из окон смотрели. А тут я сама… так…

У Сергея просветлел взгляд:

— Да ты гений, Женя! Конечно! Ты права!