Книга Дейзи Джонс & The Six - Тейлор Дженкинс Рейд

Он отвел волосы с лица Камиллы и приник губами к ее лбу. Помню, он даже и не поцеловал-то ее толком, лишь прижался ко лбу губами. И я тогда подумал про себя: «А я ведь никогда и никем еще так не дорожил».

Билли: Я написал в честь Камиллы свою «Сеньору», и, скажу тебе, публике эта песня очень пришлась по душе. Довольно скоро даже на самых крупных наших концертах народ вставал с мест, принимаясь танцевать и подпевать нам.

Камилла: У меня как-то не хватило духу сказать ему, что формально я все-таки еще «сеньорита». В смысле, не это было главное. К тому же стоило мне один раз ее услышать…

Дай понесу тебя с собою на плечах.И пусть дорога длинна, а ночь черным-черна,Мы два отважных путника в неведомых краях —Я и ты, моя бесценная сеньора.

Мне она понравилась. Я очень полюбила эту песню.

Билли: Мы тогда сделали демозапись «Сеньоры» и «Когда на тебя светит солнце».

Род: Фактически все мои контакты на ту пору были в Лос-Анджелесе. И я сказал группе… Было это, если не ошибаюсь, году в семьдесят втором… Я сказал им:

– Надо нам, ребята, двигать на Запад.

Эдди: Все самое клёвое творилось именно в Калифорнии.

Билли: Я лишь подумал: «Что-то сидит во мне такое, что неудержимо тянет туда».

Уоррен: Я готов был махнуть хоть сразу. Сказал:

– Дык, грузимся тогда в фургон!

Билли: Я пошел к Камилле, в дом ее родителей, сел к ней на край постели.

– Хочешь отправиться с нами?

– А что я там буду делать? – спросила она.

– Не знаю.

– Ты хочешь, чтобы я просто повсюду болталась за тобой?

– Можно и так сказать.

Она выждала мгновение, потом ответила:

– Нет, спасибо.

Тогда я спросил ее, останемся ли мы с ней вместе.

– А ты сюда вернешься? – уточнила она.

И я ответил, что не знаю.

– Тогда нет, – ответила Камилла.

То есть дала мне отставку.

Камилла: Я была очень зла тогда. Оттого, что он уезжает. И вспылила. Я не знала, как реагировать на его слова.

Карен: Камилла позвонила мне перед самым нашим отъездом. Сказала, что она порвала с Билли.

– Мне казалось, ты его любишь, – заметила я.

– Но он даже не попытался меня убедить! – вскричала она.

– Если ты его любишь, надо было сказать ему об этом.

– Это ведь он уезжает! – возразила она. – Это он должен как-то улаживать ситуацию.

Камилла: Любовь и гордость – вещи разные.

Билли: А что я мог поделать? Она не пожелала со мной ехать, а я… я просто не мог остаться.

Грэм: И вот мы сложили вещички, сказали маме «до свиданья». Она тогда уже вышла замуж за почтальона. То есть я знал, что его зовут Дейв, но до самой его смерти так и называл его почтальоном. Он ведь доставлял к ней в офис почту. Что тут скажешь – почтальон.

В общем, оставили мы матушку с ее почтальоном и забрались в фургон.

Карен: Мы давали концерты на всем нашем пути от Пенсильвании до Калифорнии.

Билли: Камилла сделала свой выбор, и с досады я постоянно думал: «Ну и ладно, буду, значит, один. Посмотрим, как ей это понравится».

Грэм: Билли прямо с катушек съехал в той поездке.

Род: Надо сказать, вовсе не женщин я опасался тогда в отношении Билли. Хотя и женщин рядом было предостаточно. Но Билли настолько нажирался в хлам после каждого концерта, что к следующему вечеру я его будил самыми настоящими пощечинами – в такой он бывал отключке.

Камилла: Мне было тошно без него. Я злилась на себя, кусала локти. И так каждый день. По утрам просыпалась в слезах. Мама все говорила, чтобы я поехала за ним. Чтобы вернула наши отношения. Но мне казалось, уже слишком поздно было все исправить. Он двинулся по жизни без меня. Он стремился воплотить свои мечты. Чего, собственно, и следовало ожидать.

Уоррен: Когда мы прибыли в Лос-Анджелес, Род разместил нас в нескольких номерах отеля Hyatt House.

Грег МакГиннесс (бывший консьерж отеля Continental Hyatt House): О чел, я бы мог сказать, что, разумеется, помню, как к нам заселились The Six и как они у нас весело проживали. Но я этого не припомню. Тогда столько всего вокруг происходило, столько разных групп у нас перебывало, что и не уследишь. Помню, позднее я встречался с Билли Данном и Уорреном Родсом, но тот момент – их первый к нам приезд – как-то в памяти не отложился.

Уоррен: Род обзвонил своих людей, и мы стали давать более масштабные концерты.

Эдди: Лос-Анджелес был для нас просто улёт! Куда ни глянешь – везде народ, любивший играть музыку, любивший погудеть-повеселиться. Я даже подумал: «Какого черта мы сюда раньше не приехали?!» Девчонки там были раскрасавицы, бухло – дешевое.

Билли: Мы дали сразу несколько гигов недалеко от Голливуда. В Whisky, в Roxy, в P. J’s. Я как раз написал тогда новую песню «Вдали от тебя» о том, как сильно тоскую по Камилле, как далеко я от нее.

Когда мы попали на бульвар Сансет-Стрип, казалось, будто мы действительно очутились наконец на своем настоящем месте.

Грэм: Все мы стали гораздо лучше одеваться. В Лос-Анджелесе хочешь не хочешь, а приходилось реально подниматься над собой. Я начал там носить рубашки с застегнутыми лишь наполовину пуговицами. Мне казалось, это чертовски сексуально.

Билли: Примерно тогда я не на шутку прикипел к… Как это нынче называют? К «канадскому смокингу»? Я носил джинсы и рубашку из денима буквально каждый божий день.

Карен: Мне казалось, что когда я одета в мини-юбку с сапогами или во что-то в том же духе, то не могу полностью сосредоточиться на игре. То есть мне нравилось, как я в этом выгляжу, но все же чаще всего я носила джинсы с высокой талией и водолазку.

Грэм: Карен в этих своих водолазках была просто безумно сексуальна!

Род: Когда ребята начали притягивать к себе достойное внимание публики, я организовал им концертик в ночном клубе Troubadour в Западном Голливуде.

Грэм: «Вдали от тебя» была песня суперская. И сразу ощущалось, что Билли ее глубоко прочувствовал. Билли вообще никогда не умел прикидываться. Когда он страдал от боли или исполнялся радостью – это невозможно было не понять.

В ночь, когда мы выступали в Troubadour, я посмотрел на Карен – она вся была поглощена игрой. Потом посмотрел на Билли – тот пел, изливая свою душу. И я подумал: «Блин, это наш лучший гиг!»