Книга ЦИФМИН - Николай Болошнев

– Все в порядке, молодой человек, мы вам не мешаем, – вмешался Кокорев. – Паша, бл, ну погоди немного, дай человеку разобраться!

– Спасибо…

Программист долго водил пальцами по экрану и стучал по виртуальной клавиатуре. Выражение его лица становилось все более задумчивым. У Павла Александровича блямкнул телефон – уведомление о штрафе за неисполнение задания. Сорокин горестно вздохнул и сел на стол Петровой. Стол мгновенно накренился, с него скатились ручки и карандаши. Надя с недовольным видом молча встала и подняла их. Кокорев неловко похлопал Павла Александровича по плечу.

– Слушайте, – наконец сказал программист. – С софтом все в порядке… Я не знаю, в чем проблема. Конечно, может быть какой-то сильно хитрый вирус, но это я так не проверю – мне нужно забрать ваш компьютер на диагностику.

Программист быстро произвел какие-то манипуляции со смартфоном, вышел в коридор и вернулся с распечатанной формой.

– Подпишите вот тут.

– Как же я буду работать без компьютера?! – Павел Александрович на всякий случай схватился за моноблок.

– Не переживайте, мы вам выдадим замену. А по поводу штрафа я поговорю с начальником, и мы напишем объяснительную на имя министра. Вам должны его отменить, раз был технический сбой.

– Вы точно это сделаете?

– Я вам обещаю, – устало ответил программист.

Только после этого Сорокин снял руку с компьютера. Программист быстро выключил машину отсоединил провода и взял под мышку.

– Подпишите, – еще раз протянул он бумагу Павлу Александровичу.

* * *

Программист не обманул. Уже на следующий день Сорокину выдали временный компьютер, и вскоре Павел Александрович получил сообщение, что запрос о пересмотре его штрафа получен и обрабатывается. Казалось, работа нормализовалась, однако вечером Сорокину на телефон пришло новое уведомление:

«Проверка не выявила указанного сбоя. Наложенный на сотрудника штраф остается в силе».

Программисты лишь разводили руками: «Мы сделали все, что могли». Сорокин отловил в коридоре Пустохвалова и буквально потребовал вмешаться. Ведь под угрозой его зарплата! А он верой и правдой служит Министерству уже больше двадцати лет! Отдал ему все здоровье! Разве это справедливо?!

Не глядя ему в глаза, Пустохвалов пробормотал что-то про то, что «примет меры», и поспешил скрыться в кабинете. За целый день он больше ни разу оттуда не вышел. А вечером Сорокин получил еще одно письмо, заполненное единицами и нулями.

Казалось, Павел Александрович впал в истерику. Он звонил программистам и орал в трубку, ломал карандаши, бросал на пол папки, тарабанил в дверь к начальству и требовал от Пустохвалова выйти. Кокорев отвечал ему из-за стены испуганным матом и грозился врезать, но дверь открыть так и не решался. Надя и Лера выбежали в коридор и стояли там, не зная, что делать.

Федор с Петром тоже стали медленно пятиться к выходу. Сорокин был слишком занят погромом офисной мебели и их не замечал. Когда они уже подобрались к самой двери, он занес над головой свой моноблок, готовясь бросить его на пол. Петр и Федор застыли, завороженные зрелищем. Вдруг кто-то грубо толкнул их в спины – наконец прибежали охранники. Сорокин с яростным воплем кинул в них моноблок и запрыгнул на стол. Воспользовавшись замешательством чоповцев, Павел Александрович с ловкостью гиббона пересек кабинет и бросился к окну. Резко дернул щеколду – заело! Тогда он со всей силы ударил по окну ногой. Зашатался пластик, сверху облетела побелка, но рама выдержала. Тем временем охранники очухались и, опрокидывая все на своем пути, кинулись к Сорокину.

– Н-на, с-сука!

Один из чоповцев ударил Павла Александровича дубинкой по ногам. Тот упал на колени. В руках второго охранника тут же застрекотал электрошокер. Сорокин рухнул на пол и забился в судорогах.

Матерясь, сотрудники взяли потерявшего сознание Павла Александровича под плечи и потащили к выходу. В этот момент дверь кабинета начальства наконец открылась, и из нее вышел раскрасневшийся Кокорев.

– Куда вы его? – спросил он.

– В комнату охраны, куда еще. Пускай очухается и поговорит с главным, там решим, что с ним делать.

– Вы только это, того… в полицию его, в общем, не сдавайте… Он не со зла, сорвался просто. У нас тут работа стрессовая…

– Это уже наш начальник решит, со зла, не со зла. Можно подумать у нас, бля, не нервная!..

Охранники унесли Сорокина, оставив сотрудникам разгромленный кабинет. Все молча стояли, разглядывая перевернутые столы, стулья, разбросанные блокноты и ручки, разбитый моноблок. Лера рыдала, даже «железная» Надя не смогла сдержать слез.

– Надо ахошников[3] вызвать, бл… Жень, позвони, хорошо? Пусть приберутся тут… И это, программистов тоже, чтоб все подключили, – задумчиво сказал Кокорев и ушел к себе в кабинет.

Грищенко бросился исполнять поручение. Это вызвало у Федора чувство брезгливости. Его рабочий стол вместе с компьютером повалили в потасовке, поэтому он вышел в коридор прогуляться. Там, как всегда, было тихо, лишь едва слышно гудели под потолком лампы дневного света.

Федор думал о Павле Александровиче. Он никогда даже близко не видел его таким, как сегодня. Представить себе, что Пал Саныч будет тигром метаться по кабинету и бросать предметы в охранников, было решительно невозможно.

Сорокин был из последнего поколения комсы (по крайней мере, он сам всегда это подчеркивал), и это отражалось на всем – от поведения до манеры одеваться. В частности, даже после прозрачных и настойчивых намеков коллег Пал Саныч принципиально отказывался пользоваться дезодорантом. Из-за этого у них в офисе всегда стоял кислый аромат пота и затхлой одежды.

По поводу и без Пал Саныч всегда норовил рассказать что-то поучительное тем, кого считал молодежью. Федору, Петру и Наде, которым было около тридцати, обычно удавалось успешно отвертеться от сорокинских проповедей, а вот Лере с Женей доставалось по полной. Пал Саныч долго рассказывал им про службу в армии или свою работу в мэрии одного областного центра в девяностые, разбавляя речь шуточками, которые все давно знали наизусть. Спасало ситуацию обычно лишь появление в дверях Кокорева или поступление нового поручения от начальства.

Другой любимой темой Сорокина был «здоровый образ жизни». Чуть ли не ежедневно он занудно сетовал, что у сотрудников неправильная осанка и вообще все в отделе неспортивные увальни. Любил Пал Саныч и похвалиться своей физической формой. В частности, как бы невзначай упоминал, сколько раз может отжаться или подтянуться, или рассказывал, как они с Пустохваловым играли на выходных в футбол в парке (они дружили со времен работы в провинциальной газете) и сделали каких-то студентов. В такие моменты Федор с Петром и Лерой обменивались многозначительными взглядами и тайком корчили друг другу рожи, изображая неимоверные физические усилия и стараясь при этом не расхохотаться. Надя, которую Сорокин жутко раздражал, обычно начинала яростно разбирать свой стол, разрывая лишние бумаги буквально до состояния трухи. И только Женя слушал Пал Саныча раскрыв рот.