Книга Оплот добродетели - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не камни.
Симбионты с Ал-Аххша. Последний писк моды, если верить «Сплетнику».
Лотта не верила, но с трудом отвела взгляд от колоний протозоев, что медленно перемещались по щеке девушки.
— Д-добрый, — она протянула ладонь и коснулась монитора. И тот отозвался радостной золотой вспышкой. Улыбка девушки стала еще шире, а симбионты засверкали золотыми искрами.
Странно это смотрелось.
Определенно.
— Наша компания счастлива приветствовать вас! — радостно воскликнула девушка. — Мы надеемся, что грядущее путешествие вам запомнится…
— Не сомневаюсь, — мрачно сказала Лотта и поправила шлейку махонького рюкзачка, который выбирала Элиза, как и тунику из паучьего шелка, и просторные шаровары, и босоножки на плоской подошве. Нет, получилось интересно и… непривычно.
Настолько непривычно, что Лотте приходилось делать над собой усилие, чтобы не обтягивать подол этой самой туники.
Еще не поздно вернуться.
Всего-то надо — отступить, вызвать такси и дать адрес.
— Ваш багаж… — девушка взмахнула над экраном. — Уже доставлен. Если у вас имеются какие-либо пожелания относительно рациона…
— Нет.
— Или непереносимость продуктов…
— Нет.
— Или…
— Нет, — рявкнула Лотта.
Надо возвращаться.
Немедленно. Но если она вернется, то никогда в жизни не рискнет выйти за пределы дома. И Лотта, мотнув головой, сказала:
— Можно мне на корабль?
— Конечно! Наша компания желает вам…
Данияр Седьмой, не стесняясь собственного любопытства — в конце концов, здесь он не диктатор Ах-Айора, но всего-навсего скромный мультимиллионер — крутил головой, спеша разглядеть и ксеноморфов в удивительном их многообразии, и холодную глянцевую обстановку перевалочной базы, и вообще все, включая генмодифицированные плющи, что затянули стену до самой крыши. Листья их, окрашенные во все оттенки лилового, складывались удивительным узором, который отражался на зеркальных плитах пола.
Вокруг царила суета.
Люди.
И почти люди, тела которых были изменены, пожалуй, куда больше, чем несчастный плющ. Совсем даже не люди. Големы-носильщики, чьи многосуставчатые конечности двигались столь быстро, что разглядеть их было сложно, и казалось, что длинные змееобразные тела, груженые багажом, просто плывут над полом. И в нем же отражаются. С куполообразного потолка свисали тяжелые шары светильников, облюбованные каадским диким мхом. И сонмы светящейся мошкары кружили вокруг него, поглощая заодно избыточный углеводород.
В углах застыли следящие камеры.
Беззвучно парили дроны, отслеживая движение по секторам.
Странно.
И много всего. И…
— Данияр Архведович? — уточнила девица, лицо которой покрывала сине-зеленая мелкая чешуя. — Наша компания…
Одару за спиной зашептались, обсуждая то ли чешую, то ли обтягивающий, чересчур уж откровенный наряд девицы, заставивший Данияра вспомнить, что и вне гарема есть жизнь.
Жизнь что-то говорила хорошо поставленным голосом и даже улыбалась.
И это было… хорошо.
Просто отлично.
И Данияр Седьмой улыбнулся девице, а та улыбнулась в ответ, продемонстрировав одинаково ровные и острые зубы. А потом, слегка подавшись вперед, шепотом поинтересовалась:
— Скажите, а вы тоже любите сырую плоть?
— Не очень, — Данияр на всякий случай сделал шаг назад. — Я… как-то… жареную предпочитаю.
Девица кивнула.
И указала на дорожку, что вспыхнула на зеркальных плитах:
— Наша компания желает вам приятного полета…
Кресло на силовой подушке было самым современным и дорогим. Самым современным и самым дорогим. Оно двигалось мягко и бесшумно, а толстый слой псевдомха, покрывавший его изнутри, время от времени изменял плотность, вынуждая неподвижное тело принимать другую позу. Сугубо теоретически это заставляло парализованные мышцы хоть как-то работать, препятствовало возникновению застоев крови и вообще давало немалою пользу — если верить рекламным проспектам — но практически Тойтек готов был выть от распиравшей его злости.
Только-только привыкнешь, приноровишься к тому, что тебя размазало в глубинах этого самого кресла, расслабишься и задремлешь, а тут раз и мхи зашевелятся, потекут, заставляя проваливаться еще глубже. В какой-то момент возникло даже подловатое ощущение, что мхи из питательной подложки переползут на тело, которое куда более питательно и привычно с точки зрения глобальной экологии, но Тойтек подавил приступ иррациональной паники.
В конце концов, кресло испытывали.
И ни один инвалид не пострадал.
— Все хорошо? — мрачно поинтересовался его сопровождающий. Огромный детина без малейшего следа интеллекта на смуглой физиономии, которую и лицом-то язык назвать не поворачивался.
Тойтек дважды моргнул.
В порядке.
В относительном. Он уже свободно шевелит пальцами левой и правой ноги, способен сжать оба мизинца на руках и даже большие пальцы стали подергиваться, намекая, что когда-нибудь, возможно, Тойтек снова возьмет в руки, если не пластиковое перо, то хотя бы чашку.
С кофе.
С запрещенным, мать его, кофе, который ему позволялось только нюхать.
— Хорошо, — детина толкнул кресло, и оно мягко пошло вперед. Сам он держался в тени, как и обещано, не докучая разговорами.
И это тоже злило.
Впрочем, Тойтек отдавал себе отчет, что злость, им испытываемая, столь же иррациональна и, хуже того, нефункциональна, как и страх перед креслом. Эмоции, с которыми он успешно сражался всю жизнь, гордясь своим контролем, вдруг взяли и вырвались из-под этого контроля.
— Доброго дня… — и лучащееся искусственным счастьем личико регистраторши заставило покрепче стиснуть зубы. Мысленно.
Девушка была раздражающе хороша…
И напоминала Эрику. Вот этой наивной улыбкой, которая была ложью. Все они лгали… все…
— …наша компания желает…
Над виском завибрировала капля галосвязи, и детина, чье имя Тойтек мстительно отказывался запомнить, хотя уж он-то не был никоим образом причастен ко всему, что с Тойтеком произошло, легким движением активировал вызов. И вернулся к беседе с регистратором.
— Дорогой, как ты?! — на развернувшемся голоэкране отразилось матушкино обеспокоенное лицо. — Представляешь, я сегодня видела такой сон… просто невозможный!
Она полулежала, и белоснежные складки тоги подчеркивали искусственное совершенство ее фигуры.
